Книга Шрамы как крылья - Эрин Стюарт

Холодная жидкость оседает на мне, пропитывает рубашку, течет по маске.

Но хуже всего взгляды.

Все пялятся на текущий по мне пунш. Я срываю маску и вытираю попавшую в глаза жидкость. Асад с трудом поднимается с пола.

– Ава, прости. Как ты?

– Я хочу домой, – с трудом сдерживая слезы, отвечаю я.

Под всеобщие перешептывания Пайпер провожает меня сквозь фотографирующую нас толпу в ванную, где висят полотенца с монограммами и стоят сухие ароматические смеси. Пайпер опускает крышку унитаза, на которую я сажусь, и сует маску под струю воды. Красный пунш стекает в слив вместе с белой краской и мечтой о нормальной вечеринке.

– Если хочешь, мы уйдем, – говорит Пайпер. – Но прежде чем ты примешь решение, давай приведем тебя в порядок.

Она принимается вытирать мое лицо свернутой в несколько раз туалетной бумагой, я отвожу ее руку.

– Мне не нравится постоянно оказываться между тобой и Кензи. Я хочу знать, что у вас произошло. Ты и в самом деле должна была вести машину?

Опустив взгляд, Пайпер складывает руки на коленях.

– Ну да. Меня назначили «дежурным водителем», так что я должна была оставаться трезвой. Во всем этом, – она указывает на кресло и шрамы на шее, – виновата я сама.

Дверь распахивается, и в ванну, где и без того тесно из-за кресла Пайпер, протискивается Асад.

– Ну, как вы? Целы?

Я киваю.

– Просто пытаемся выяснить, почему вечеринка превратилась в катастрофу.

Асад закрывает дверь, и я отмечаю, что его колено прижимается к моей ноге.

– Не такая уж и катастрофа.

– Да ну? – с иронией произношу я. – Может, скажешь, какая часть не была провальной? Но даже не заикайся о своих попытках танцевать, иначе я прямо скажу, что об этом думаю.

Подняв брови, Асад вскидывает кулаки и наносит удар по воздуху.

– А как насчет той части, в которой я врезал неандертальцу-спортсмену?

– Ты хотел сказать – в той, в которой он отдубасил тебя? – язвит Пайпер.

– Я тоже пару раз хорошенько треснул его.

– Мне не нужно, чтобы ты сражался за меня.

Асад обескураженно опускает руки.

– Я думал, что сражаюсь вместе с тобой.

– А я пала в битве с пуншем, – говорю я, указывая на засыхающие пятна на рубашке, и, взяв из рук Пайпер туалетную бумагу, начинаю оттирать их. – Кензи не имеет права так с нами обращаться лишь из-за истории с машиной или потому, что я теперь твоя подруга. Она первой предала вашу дружбу.

– Это не совсем так… – начинает говорить Асад, но Пайпер его останавливает.

– Она винит меня. Я виню ее. Порочный круг ненависти, который привел к тому, что Аву облили пуншем на ее первой вечеринке.

– Мне все равно, чья вина, – говорю я. – Это просто неправильно.

– И что ты сделаешь? – Пайпер требовательно смотрит на меня, дожидаясь ответа. – Еще недавно ты пыталась слиться со стенкой.

– Кажется, нам пора по домам, – вмешивается Асад. – Давайте я вас отвезу.

– Ладно, – соглашается Пайпер и едет к входной двери.

Я стою на месте. Она права. Я ничего не сделала. Как всегда.

Я прошу Асада усадить Пайпер в машину и говорю, что вскоре присоединюсь к ним.

Кензи сидит на коленях парня в костюме щенка, а билеты на «Злую» лежат рядом на диване. От слез черная подводка на глазах Кензи потекла, а черный нос размазался по щеке.

– Если ты собираешься сказать, что я виновата, то лучше просто уйди, – заявляет Кензи. – Мне надоело, что Пайпер во всем винит меня. – Она ждет от меня ответа, я молчу. – Знаешь, при нашей первой встрече мне стало жаль тебя, – признается Кензи. – Правда. А теперь мне кажется, будто ты хочешь, чтобы я тебя возненавидела. Ты пытаешься отнять мою роль, ты украла мою подругу, а потом пришла с ней в мой дом… Для чего? Похвастаться? Мне жаль, что у тебя нет нормальной жизни, но не могла бы ты перестать разрушать мою?

На миг я сочувствую Кензи. Она винит себя за ту аварию и пытается переложить часть ответственности на Пайпер.

Фыркнув, Кензи пристально смотрит на меня.

– Что? На этот раз не получится уронить на меня занавес?

Мое сочувствие вмиг улетучивается.

Мне хочется уязвить ее остроумным ответом. Хочется сказать, что она не должна обращаться с Пайпер как с изгоем, а со мной как с прокаженной. Но все взгляды устремлены на меня, и слова застревают у меня в горле.

Схватив билеты, я убегаю. Промчавшись по гравийной дорожке, я плюхаюсь на сиденье автомобиля и хлопаю дверцей.

– Гони! – Я стучу по спинке сиденья водителя.

Из дома выскакивает разгневанная Кензи, и Асад жмет на газ.

– Что ты сделала? – спрашивает сидящая впереди Пайпер.

Я показываю билеты.

– Кое-что нехорошее.

* * *

Мое сердце бешено колотится в груди и успокаивается, лишь когда особняки с гаражами сменяются домами с навесами для машин. А Пайпер смеется. Ее звонкий смех взмывает в ночное небо.

– Ава, кто бы мог подумать, что под этим компрессионным бельем скрывается столько дерзости! – наконец говорит она.

Пайпер высовывает в окно руку и машет ею как крылом, подобно девушке в песне «Феникс в огне» – она включила свой излюбленный трек на полную мощность, и звук синтезатора наполняет салон машины.

Мы останавливаемся, чтобы купить замороженный йогурт. Не хочется ехать домой и объяснять, почему наша грандиозная вечеринка закончилась уже в половине десятого. Я вытаскиваю из багажника инвалидное кресло, Асад достает из машины Пайпер и усаживает в кресло. Он делает это так бережно, что мне хочется попросить его прекратить. Перестать быть таким хорошим и милым. Таким очаровательно неуклюжим в дурацких танцевальных движениях. Прекратить пробуждать во мне чувства.