Книга В моих руках. Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком - Стивен А. Кёрли

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56

В многочисленных хирургических статьях описывается, что результаты технически сложных, необычных и экстренных операций всегда лучше, если их проводит опытный хирург. При оценке результатов обычно учитывают наличие осложнений, показатели смертности и выживаемости больных. На исход влияет и специализация медицинских центров. Это, безусловно, сложно оспорить. Но ни хирург, ни медицинский центр не идеальны. Каждый раз, когда я обсуждаю с пациентом и его близкими список потенциальных осложнений и проблем, которые могут возникнуть после операции, я молюсь про себя, чтобы они не случились. Цена, которую мы, врачи, платим за уроки бдительности и настороженности, чрезвычайно высока.

Одним из осложнений, которых мы боимся после операции, является тромбоз глубоких вен. У онкологических больных риск этого осложнения может быть еще выше, чем у других пациентов. В худшем случае тромб может оторваться от стенки вены в ноге или малом тазу и пройти через сердце к легочным артериям, вызвав их закупорку. Такое осложнение называется тромбоэмболией легочной артерии (ТЭЛА). Она проявляется одышкой, падением уровня кислорода в крови или даже может привести к внезапной смерти. Несколько лет назад я прооперировал 60-летнего бизнесмена с Восточного побережья. У него в правой доле печени появился одиночный узел – внутрипеченочная холангиокарцинома. Мужчина был заядлым спортсменом, любил походы и рыбалку. Он пробегал по 3–5 км в день. Пациент был в отличной физической форме, и у него не было других проблем со здоровьем. До и после резекции правой доли печени мы вводили ему антикоагулянт в профилактических целях, чтобы снизить риск образования тромбов. Операция прошла хорошо, кровопотеря составила менее 150 мл. На четвертый день после операции пациента выписали из больницы. Когда я увидел мужчину через неделю, он выразил искреннюю признательность, сообщил, что чувствует себя хорошо и готов вернуться домой. Мы назначили ему визит через 6 недель, чтобы посмотреть анализы крови, снимки, а также оценить регенерацию печени и общее состояние здоровья перед началом химиотерапии.

За 2 недели до запланированного визита его жена оставила мне в кабинете сообщение. Я увидел записку на своем столе, когда вернулся из операционной, и перезвонил. «Привет, как дела?», – весело спросил я. Мой оптимизм сдуло ветром, когда она сказала: «Мне жаль говорить вам, но у меня плохие новости». Жена пациента сообщила, что утром он пошел в свой в шезлонг с видом на горное озеро, около которого они жили. Это был давний ритуал больного: он отдыхал там со своим лабрадором и чашечкой кофе, наслаждаясь видами, когда солнце в туманной дымке поднималось над водой. Когда муж не вернулся, чтобы побриться и принять душ перед работой, она вышла проверить, что случилось. Пес сидел рядом с ним, положив морду на руку хозяина. Она подошла к мужу сзади и заговорила с ним, но он не ответил. Только обойдя его, женщина поняла, что он мертв.

Я был ошеломлен, но выдавил из себя соболезнования и спросил, что я могу для нее сделать. По голосу жены мне стало понятно, что она сама не до конца поверила в случившееся. Женщина сказала мне, что все, чего она хочет – это понять, почему это произошло. Она также сообщила, что согласилась на вскрытие, потому что муж умер внезапно, когда уже поправлялся и вернулся к привычной жизни. Несколько дней спустя патолог позвонил мне, чтобы сообщить, что у пациента случилась обширная легочная тромбоэмболия.

Помимо всего прочего, я был невероятно зол. Вся медицинская команда следовала действующим рекомендациям и протоколам. Мы вводили антикоагулянт до и после операции, и он все еще принимал лекарство, когда тромб образовался, оторвался и убил его. Как, черт возьми, это возможно?

Проклятье! Смерть этого больного напомнила мне о суровой реальности хирургической практики. Многочисленные публикации и исследования подтверждают, что частота случаев ТЭЛА после крупных хирургических операций снижается при правильном использовании антикоагулянтных препаратов. Тем не менее риск не исчезает полностью. Мы, как букмекеры в Лас-Вегасе: можем рассчитать шансы, вмешаться, пытаясь снизить риски и повлиять на судьбу, но не даем никаких гарантий. Осложнения иногда возникают, несмотря на тщательную оценку, правильно выполненную операцию и соблюдение всех профилактических мер.

Пациенты готовы рисковать, чтобы их злокачественная опухоль была удалена. Тем не менее когда эти потенциальные риски материализуются в виде серьезных проблем, влияющих на продолжительность госпитализации, качество жизни или даже на исход, это разочаровывает и самих больных, и их врачей. Хирурги продолжают искать способы снизить риски до минимума, но осложнения – это наши кошмары, периодически материализующиеся, чтобы разрушить планы.

Я беспокоюсь за каждого своего пациента, и очень переживаю при даже самом незначительном осложнении. Когда я был резидентом хирургического отделения, мой учитель, которого я глубоко уважал, однажды заметил: «Ты слишком вовлечен в каждый случай, надо быть осторожнее со своими эмоциями». Мое мнение не изменилось до сих пор: «Я не знаю, как еще позаботиться о наших пациентах. Если я перестану сопереживать, мне надо будет уходить из профессии».

А я не планирую покидать свой пост в обозримом будущем.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56