Сила его после смерти, равно как и при жизни, заключалась в горе других. Скорбящих проще всего обмануть: ослеплённые собственным горем и сладкими словами утешения, слишком мало они задумываются о мотивах чужих поступков. А словами утешения он умел щедро сыпать.
Смерть заставила его переметнуться на юных, ибо тот, кто юн, богат скорбью, нежели земным состоянием. В юности сложно бывает осознать, что всякое горе преходяще – куда чаще кажется, что скорбь и боль, ей сопутствующая, будут длиться вечно. Он же обещал иное, и этого было достаточно, чтобы заманить их в его чертоги.
Горе есть неотъемлемая часть жизни. Невозможно прожить, ни разу его не испытав.
А потому лес существовал на земле веками, и он вместе с лесом.
29 апреля 1947 г.
«Я не дам лесу завладеть ею. Не допущу новой жертвы. Он – лес, или кто там в нём, – практически заманил её в пропасть, пока я мотался по городам и весям в поисках недостающих запчастей. А всё ради того, чтобы доделать наконец моё решающее орудие, которое спасёт жизнь племяннице, которое вернёт мне сына (если только он жив, не могу быть в этом уверен, однако же я хотя бы добьюсь того, чтобы никого больше не постигла его судьба). Когда миссис Джонс доложила, что Ленора пропала и её нет ни в особняке, ни на территории поместья, хотя день уже давно сменился на ночь, честно говоря, меня проняла такая дикая, безотчётная тревога, что я поначалу растерялся и не мог сообразить, за что ухватиться, кроме как опять за работу. Чуть было не бросил всё как есть.
Однако мужество порой приходит внезапно, и ноги сами меня понесли – я даже не успел сообразить, что делаю. Без лишних размышлений ворвался в лес, стал звать её по имени и всё трезвонил в латунный колокольчик – моё собственное изобретение, специально чтобы огородить себя от всевозможного колдовства, которое опутывает в черте леса. Колокольчик соединяет в себе научные познания и духовные поиски – эдакий сплав холодного металла и горячей веры, способный разить на оба фронта. Сам им пользовался не раз, вот и подумал, вдруг Леноре тоже поможет.
Поиски в чаще ни к чему не привели, только через несколько часов я нашёл её на земле, на краю леса, у самой его черты. Мельком успел заметить какое-то странное существо, розовое с золотыми глазками, прежде чем оно улизнуло. Сидело около скрюченного тела Леноры. Дотрагивалось до неё – я практически уверен. Может быть, даже нашёптывало ей что-то на ухо, может быть, оно и привело её к падению. Я уже всё что угодно готов предполагать.
Понятия не имею, что именно оно собой представляло – то существо: я был без окуляра, так что не очень чётко видел и не мог рассмотреть как следует. Подозреваю, что о подобных созданиях миру ещё ничего не известно, а я всё-таки по-прежнему полон решимости уничтожить лес. И пусть все эти поганые твари сгорят вместе с ним.
Да, сгорят. Но сжечь лес – это только полдела. Чтобы разбить Проклятие Замка, которое иначе так и будет витать здесь вечно, я должен уничтожить самый дух – то, что прячется в лесных глубинах и что так просто не сожжёшь. Тут одним огнём не обойдёшься. Тут нужен… я сам.
Нет, это не благородство души. Я просто не знаю, что ещё предпринять.
Ленора снова пойдёт в лес – это точно, я по глазам её видел. Она носит в себе целую бездну горя и одиночества, и хотя уже хорошо то, что я смог распознать это раньше, чем когда-то смог в сыне, всё же меня одолевает тревога за неё. Горе и одиночество – сильные союзники, и я не могу дать ей утешение. А вот лес…
Надо как можно скорее заканчивать работу. Я просто обязан уничтожить зло, которое витает над нами. И сделать это придётся, не сводя глаз с Леноры, чтобы она ни в коем случае не успела сбежать в лес, навстречу зову бездны.
Никогда передо мной не стояло более сложной задачи».
Из «Дневника о проделанной научной работе» Ричарда КоулаДальше
Глубже
45
Пусть и тёплые, но сырые апрельские деньки сменились душным майским зноем. Ленора проводила теперь большую часть времени в саду, выпалывая сорняки, поливая саженцы, выхаживая заброшенные посадки. Ей отрадно было видеть, что всё до сих пор зелёное. В Техасе большую часть лета стоит жуткая засуха, и растения вымирают – по крайней мере, мама на это любила пожаловаться, но здесь всё пока что цвело и радовало глаз.
Зов леса она слышала постоянно. Однажды даже видела Белу – та стояла на опушке и манила её. Ей бы хотелось вернуться, но каждый день, пока она копалась в саду, пока гуляла по угодьям Замка или с притворным интересом рассматривала деревья, которые сплетались в арку над аллеей к парадному крыльцу, с неё не спускала глаз миссис Джонс. Даже когда Ленора отправлялась побродить по Замку, кухарка неотступно следовала за ней тенью.
Пока миссис Джонс вынуждена была заниматься соглядатайством, столешницы и полки зарастали пылью.
Ленора вела себя как послушная девочка, и дни проходили без происшествий. Когда наступал вечер, миссис Джонс усаживалась в скрипучее кресло-качалку на террасе Замкового особняка и смотрела на девочку, уже не отрываясь, ни на секунду не отводя взгляда в сторону. Ленора понимала, конечно, что вся эта слежка – дядина затея. Очень уж он не хотел, чтобы она снова пропала в лесу. В её душе боролись печаль и раздражение. Чувство одиночества росло, надежды таяли, а горечь обиды жгла всё сильнее с каждым днём.
Дядя Ричард больше никуда не отлучался, однако и на виду тоже не показывался – разве что являлся на ужин, традиционно проходивший в гробовом молчании. Как правило, дядя за столом не разговаривал или почти не разговаривал, только иногда, случалось, выдавал какой-нибудь внезапный вопрос, вроде как у Леноры идёт работа в саду или какую книгу она сегодня прочитала. Ленора всякий раз очень ждала таких вопросов и ежедневно надеялась на то, что сегодня он снова нарушит своё загадочное, отрешённое молчание, но такие случаи были редки. Сразу после ужина дядя Ричард обычно запирался у себя в лаборатории и работал там над своими изобретениями вплоть до конца дня, когда Ленора в унылом одиночестве тащилась укладываться спать.
Леноре очень хотелось знать, что же настолько поглотило дядино внимание, её прямо-таки распирало от любопытства. Однако памятуя о своей вечной тени, она не решалась отправиться в новую разведку.
Оставалось только размышлять.
