Потом молча развернулся и вышел из кабины. А я все никак не мог расслабиться и хотя бы посмотреть по сторонам на медное море верхушек деревьев, на золотой диск светила, ставшего ближе, на словно вычерченную по линейке линию горизонта. Она, как назло, все время гнулась и куда-то отклонялась. Мне казалось, что я слышу из хвостовой части подозрительные звуки. Будто бы там драка. А я не могу бросить управление и прийти на выручку. Пейзаж внизу изменился. В лесном массиве показались просеки и витые ленты дорог. В кабину вернулся Ян. Взмыленный, надсадно дышащий. И сразу же начал на меня орать:
— Какой курс? Я сказал держать прямо! Ты вывел нас на базу ополченцев! Заметят…
Договорить преторианец не успел. С противным свистом, ощущаемым кожей, в вертолет ударила с земли ракета. Машина взревела раненным зверем, дернулась и ушла из моих рук. Яна швырнуло в бок. Я бессмысленно дергал за все рычаги подряд, но вертолет несло по инерции. Главный винт все еще крутился. Преторианец исчез из кабины, и я снова услышал звуки борьбы, стоны а потом три выстрела. Я заорал, со злости замолотив кулаками по приборной панели. В шаге от свободы разбиться вдребезги, потерять Тезона и Дина. Бил и орал, пока кровавые отпечатки на металле не увидел.
— Лар!
Кто-то прокричал из хвостовой части. Из-за шума я не мог понять кто.
— Лар! — Дин влетел в кабину и схватил меня за плечо. — Там парашют. Уходи. Тур ждет. Преторианца скрутили. Уходи. Я посажу.
Я чуть обниматься не полез, увидев живого васпу. Лишь потом сообразил, что Тур ждет, значит, жив.
— Погоди, Дин, а ты? — прокричал я, не выпуская рычагов. — Ты не посадишь, разобьешься!
— Парашюта всего два! Быстрее! Падаем!
Я замер, не веря услышанному. Дин нависал надо мной, тяжело дыша и держась за окровавленный бок. Пожертвовал собой. Почему? Из-за ранения? Решил, что не выживет?
— Иди уже! Падаем! — заорал васпа в самое ухо и вытолкнул меня с сидения. Красное пятно на боку становилось шире. Дин взялся за рычаги, а я стоял столбом и не мог пошевелиться.
— Ну! — заорал васпа, толкнул меня и отвернулся к приборам.
Прощай, Дин. Спасибо тебе за все. Я буду молить несуществующих богов, чтобы живучести васпов хватило. Чтобы ты увидел дом и маму. Удачи, пятьсот пятидесятый. Я со стоном закрыл глаза и спиной вывалился в хвостовую часть прямо на Тезона. Ветер со свистом вырывался через распахнутую дверь. Скрученный припадком Ян лежал на полу, а разведчик надел мне на плечи парашют, проорал в ухо про кольцо и буквально выкинул из вертолета.
Один…
Вестибулярный аппарат сошел с ума, не чувствуя, где верх, а где низ.
Два…
Ураган сметал меня пушинкой.
Три…
Я ладал в медное море, зная, что разобьюсь. Дернул за кольцо и парашют рванул вверх. А море разверзлось под ногами пастью древнего свирепого чудовища с тысячей зубов-стволов, пронзающих меня насквозь. Я упал в деревья, пробороздив телом по веткам. До земли так и не добрался. Сознание ушло в темноту намного раньше.
***
Боль не давала забыть, что жив. Я выбирался из темноты медленно, каждой частицей разбитого тела ощущая, как неудачно упал. Закричал бы, но вдох казался пытка. Густой полог из крон деревьев сомкнулся над головой, холодный осенний воздух осел привкусом меди на языке. Боль выкручивала, мучила видениями, выливалась слезами.
— Дарион, — тихо позвал Тезон, наклоняясь ко мне и вытирая пальцем дорожку слезы, — так больно? Где? Не молчи.
— Дин, — с трудом протолкнул я сквозь зубы имя васпы. — Это я убил его. Завел машину на базу под ракету. Это я убил! Это я!
Я кричал сквозь боль и упивался ее. Я заслужил. Еще больше. Еще.
— Тише, — шептал Тезон, — успокойся, я расскажу. Я все расскажу. Только успокойся.
Я затих, вспотев от слабости. Тезон не трогал меня. Просто смотрел в глаза. Половину лица лейтенанта залила кровь из рассеченной брови. Форма пестрела прорехами, и на животе темнело угрожающих размеров пятно.
— Постарайся не шевелиться лишний раз, пожалуйста, — едва слышно проговорил разведчик. — У тебя сломаны рука и нога, помяты ребра, возможно, есть внутреннее кровотечение. Тупая травма живота. Я не Публий, наощупь диагностировать не умею. Мы упали в незнакомый квадрат, я не знаю, в какой стороне лагерь. Ополченцы видели наши парашюты в небе. Могли отследить, куда мы приземлились, и послать кого-нибудь добить.
Я почти не слушал Тезона. Вспоминал, как Дин рисовал обмылком цветок на мокрой гимнастерке. Как долговязый и кудрявый васпа улыбался. В ушах звучало его «Мама пела мне, когда темно. Красиво пела». И робкое «давай сбежим».
— Вертолет еще летел какое-то время по инерции, — сказал разведчик. — У Дина был шанс посадить машину. Он может. Умеет. Вернемся, я отправлю свою звезду прочесать лес. Я какой угодно рапорт напишу, я все обосную. Только сейчас, пожалуйста, помоги мне.
Дин может. Не зря терся у вертолетов в лохмотьях шудры в ангаре. Я хотел верить, что он выжил. А за себя стало стыдно. Повис обузой на шее разведчика, еще и истерики закатывал. Я закрыл глаза и сосредоточенно кивнул.
— Полежи спокойно, — продолжил Тезон. — Мне нужно зафиксировать твои переломы и соорудить волокушу. И давай без упрямства. Сам ты не дойдешь.
Я снова кивнул, разведчик поднялся и ушел за ветками. Ножи, тонкие бечевки, фиксаторы остались в лагере в карманах комбинезонов. Поэтому шины к сломанным конечностям Тезон приматывал подручными средствами, а волокушу соорудил из трех тонких деревцев и парашюта. Нормально получилось. Хорошо. Разведчик уложил меня ногами в узел из купола, спеленал и прикрутил стропами к волокуше, чтоб не выпадал по дороге. Работал молча и сосредоточено, периодически оттирая засохшую кровь с лица.
— Тезон, — позвал я, — ты же сам ранен. Тоже упал на деревья?
— Нет. Прыгнул я нормально. Долетел, ногами земли коснулся. В вертолете офицер попытался убить нас с Дином. Как васпа увернулся от удара, не понимаю. Одноглазый тростью орудовал — мое почтение. Грозное оружие в умелых руках. Я кое-как ее сломал во всеобщей свалке. Преторианец как хруст услышал, рассудка лишился. Не просто оружие, не просто символ статуса — нечто большее. Мне кажется, это все равно, что генералу сломать посох. Офицер бросался на нас разъяренным зверем. Если бы не приступ, не отбились бы.
Я хорошо помнил любимое оружие преторианца. Рана под ключицей не давала забыть. Глупо было надеяться, что побег пройдет гладко. Тигру клыков не вырвать. Ян такой, какой есть.
— Как ты вообще с ним Договор заключил? — спросил разведчик, а я слабо улыбнулся:
— О, это долгая история.
— Времени хватает, — сказал Тезон, наматывая на руки стропы парашюта. — Я буду тебя тащить, а ты рассказывай. Дорога не близкая, я должен знать, что ты жив и дышишь.
Волокуша дернулась и поехала, а я облизнул сухие губы и попытался справиться с хаосом в мыслях.
