Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Это случилось в то давнее разгульное время, когда девки не имели для меня никакого значения, я штопал их партиями и забывал на следующее утро. Как к нам в гаражи попали первокурсницы, не помню. Наверное, подзаборные надоели, захотелось элиты. Одна из них на меня запала. Я кружил ее пару дней и обещал жениться. Я всегда так делал, и этот трюк не давал осечек. Сработал и в тот раз. Утром я даже не вспомнил ее имени. Коротко бросил: «Проваливай», — и был таков.
В камере у меня было много времени. И память, как электрический стул, терзала мой мозг пытками. Безостановочно, ежесекундно. Каждый новый день подсовывала новые воспоминания.
Я ничего не помнил о своей жене, мог ли я вспомнить проходную девку?
Оказалось, смог.
Единственное, что мне было неподвластно, — я не мог остановить этот процесс, не мог выключить картинки в своей голове. Она жила как будто отдельно от всего тела. И терзала воспоминаниями вновь и вновь.
Залевский попался на шантаж.
Костя был крепким орешком, и Алине никак не удавалось нацепить его на крючок. Она плела вокруг него свои сети, но безупречность в отношении к работе не давала возможности найти слабое место.
По информации круглосуточной слежки, Костя был примерным семьянином, и это раззадоривало брошенную женщину.
Втайне она завидовала жене Залевского. У той было все, о чем могла мечтать любая женщина.
Именно семья и стала для инженера капканом.
На рабочий телефон периодически поступали анонимные звонки с угрозами. Требовали информацию о моей фирме и крымской стройке в обмен на жизнь детей. Костя не поддавался, пока однажды не получил фото. Его обожаемая дочь сидела на коленях незнакомой женщины. На обороте надпись гласила: «У тебя есть лишь сутки».
Кто была эта женщина, он не знал. Воспитательница? Няня детского сада? Заведующая? Кто имел доступ к ребенку?
Костя обратился в полицию. Те нехотя приняли заявление. Разгар курортного сезона, работы по горло… У кого кошелек украли, у кого мобильный на пляже. И такая дребедень целый день. В полиции отреагировали на его заявление спокойно. Так ему и сказали: «Сам разбирайся со своими бабами».
В тот день он остался дома и оставил дома детей. Но в конверте, который нашел вечером торчащим в двери дома, гремели буквами очередные угрозы. Вымогатель сердился за непослушание и обещал в следующий раз отрезать девочке палец.
Он не знал этих людей и не мог представить, насколько далеко они могут зайти. Последний телефонный разговор подтвердил серьезность их намерений. Сколько ему сидеть взаперти и сторожить детей? Нет, они не запугают ни его, ни его семью. Не заставят жить в страхе и бояться собственной тени. Через день Константин вернулся на работу. А следующим утром получил конверт с Лизиной сережкой. Он порвал его в клочья и принял окончательное решение.
Выбрал смерть, подарив дочке жизнь. Напился до чертиков и пошел топиться. Сделать это в мартовском бушующем море у него получилось легко.
* * *
За полгода в тюрьме ничего со мной не случилось. А я хотел бы быть подрезанным Сапером, слывшим здесь беспредельщиком. Мечтал быть задушенным Косым, но и тот не проявлял ко мне интереса. Пару раз я провоцировал драку, но кроме недельного карцера, других наказаний не было. А там, в темной комнате без малейшего ориентира во времени, спрятаться от воспоминаний было некуда. Они жалили своими иглами воспаленный мозг и не давали покоя ни днем, ни ночью. Я возненавидел карцер, поэтому в драки больше не ввязывался.
Пару раз меня навещала Настя. Она плакала.
Но что я мог сказать ей?
«Никогда не обижай женщину. Она найдет способ тебе отомстить».
Это я мог сказать мужчине.
А Настя — женщина.
И кто знает, вдруг и она тоже работала на Алину?
Послесловие
— Любишь его?
Это был не вопрос. Я и так все знала, потому что слежу за ней. Но придать вопросу утвердительную интонацию не решилась.
Я смотрела в грустные глаза рыжеволосой женщины, сидящей напротив, и… ничего не чувствовала. Первые десять секунд я пыталась понять, за что ее полюбил Ковригин. Но ответа не нашла и отказалась от этой затеи. В то время, когда она была женой строительного магната, выглядела куда более роскошно. Сейчас, спустя полгода жизни без мужа, от ее привычек богатой жизни не осталось и следа. Потускнели глаза, волосы, кожа. В ушах серебро вместо жемчуга, внешний вид стал какой-то вялый. Как царский особняк, в котором лет сто не было ремонта.
Я знаю, что все эти месяцы ее изрядно трепали следователи, она лишилась всего, что имела, будучи мадам Ковригиной. Лишь ровная спина и гордая осанка выдавали былую причастность к бомонду. Хотя, быть может, все танцовщицы выглядят одинаково. Даже если преподают в районном ДК художественную самодеятельность и живут на одну зарплату.
Как эта.
— А ты?
— Я?
Неожиданно. Я посмотрела ей в глаза.
— Нет, я не люблю Вадима. Я его ненавижу.
— От любви до ненависти всего шаг.
Что она хочет этим сказать? Решила согласиться с утверждением, кивнула:
— Верно. И я его уже сделала.
Она не хотела встречаться со мной, и я дала ей время. Чтоб успокоилась, остыла и захотела встретиться сама.
Дала то, чего не позволяла взять Вадиму. Самое ценное, что у меня осталось, — время.
Мы встретились. Я предложила ей прийти ко мне. Это случилось само собой — она позвонила, я пригласила. Не люблю кафе и других общественных мест. Для разговора нужна атмосфера, уединение. Спокойно я чувствовала себя только здесь, в своей квартире.
Она рассматривала интерьер украдкой, будто подглядывала. Не подозревая, что это не она следит за мной, а я за ней.
Я слежу за ней 24 часа в сутки с тех самых пор, как она появилась в жизни Вадима. Слежка стала моим хобби, которое полностью подчинило себе мою жизнь. Меня давно не интересует то, что происходит со мной, меня волнуют судьбы других. Наблюдать интересно. Но самый большой кайф дает возможность управлять. В какой-то момент я поняла, что делать выбор, повелевать судьбами стало моим наркотиком. Зависимостью, болезнью. И избавиться от нее я не смогу никогда. Моя собственная жизнь не представляла никакого интереса, в ней не было ни радостей, ни переживаний. Она была ровной и противной, как пенка в стакане кипяченого молока.
Я разучилась испытывать эмоции.
Никогда бы не подумала, что такое бывает. Сначала подозревала болезнь, потом фобию. Обследовалась, пила витамины. Но это все было до чертиков бесполезно. У меня атрофировались органы чувств, окаменело сердце.
Я стала бесчувственной.
— На те деньги, которые платил Вадим, вы могли жить как королева.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
