больше ни их дальнейших разбойничьих набегов на Бетику, ни направленных на их пресечение римских вторжений. Не будет ни той вириатовщины, ни вызвавшего её избиения лузитан Гальбой. Мля, надо будет не забыть ещё и этому жадному римскому угрёбку где-нибудь в другом месте аналогичное «сафари» организовать, дабы и в Риме всё шло по-прежнему так, как и должно идти. Столько проблем ещё разрулить предстоит, а я тут уже, мля, об азорской прогрессорской идиллии размечтался, гы-гы!
23. Дома
– Софониба! Тебе, наверное, уже хватит, – заметила Велия, кивая на её хорошо заметный живот.
– Верно, госпожа! – спохватилась бастулонка. – И маленькому тоже давно пора на берег! – она протянула руки подхватить подмышки Волния, намереваясь вытащить его из воды – куда там! Мой спиногрыз – нет, ну точно весь в меня – мигом просёк расклад, в его собственные планы никак не входящий, молча нырнул, да так под водой и проплыл, вынырнув только перед матерью – типа, избежал опасности. Понятно, что Софонибе не составило бы особого труда его поймать, но та опешила – уж больно непривычен для её абсолютно традиционного античного менталитета лихо плавающий и ныряющий в море полуторагодовалый карапуз. А он же ещё и погружается при нырке в своей собственной неподражаемой манере – практически в том же горизонтальном положении, в котором и плавает – типа, как подлодка при наборе забортной воды в балластные цистерны – тут и наши-то глаза вытаращивают, когда такое видят. А для него – в порядке вещей. На хрена, спрашивается, нужен антиграв, если им не пользоваться? В принципе-то Волний вполне нормально реагирует на мою наложницу – почти как на эдакую заместительницу матери, ежели чего, и обычно разногласий у них особых не бывает, но тут – особый случай. Тут – покусились на святое!
– Волний, тётя Софониба права – тебе тоже хватит, – сообщила ему Велия, – Ты же уже весь синий!
– Ни хасю! – пискнул мелкий и снова нырнул – на сей раз ко мне. Типа, вот не понимают эти бабы всего кайфа от морского купания. Обычно-то он послушен, но тут-то ведь есть к кому апеллировать – вышестоящая инстанция рядом, в пределах досягаемости. Ну и чего с ним прикажете делать? Сам ведь тоже – ну, постарше, конечно, – но таким же точно был. Плавать, правда, не умел, на мелководье только плескался, но КАК плескался! Не помню случая, чтоб в те счастливые детские годы сам по собственной воле из воды на берег вылез. И ведь права супружница – много ли надо карапузу, чтоб переохладиться? А с другой стороны – верно ведь малец просёк – как тут теперь его и вытаскивать, когда он, можно сказать, твоей защите и справедливости доверился? Ну, политик, мля! Не в деда ли он с прадедом по материнской линии по этой части пошёл? Ну, этим-то нас не так-то легко перехитрожопить, гы-гы!
– Что ж ты, парень, маму-то не слушаешься? – я чисто символически шлёпнул его по попе, после чего взял на руки. Не вынимая из воды, просто взял, да и побултыхал. Тут ещё и очередная волна нас обоих окатила, и мы оба от неё отфыркнулись практически одинаково. Я ржу, этот хихикает, и Велия с Софонибой тоже покатываются. Бастулонка протянула руки принять у меня наследника, но тот тут же протестующее заверещал.
– Иди на берег, мы тут сами управимся, – махнула ей рукой моя супружница и протянула к Волнию руки сама.
Мелкий, моментально въехав в расклад, напряг эфирку и запросился вниз. Я набираю воздух, он просекает, что сейчас нырнём, и тоже старательно вдыхает. Беру я его подмышки и погружаюсь вместе с ним – плывём под водой, мелкий впереди на моих вытянутых руках, он загребает ручонками, я ногами, да потихонечку и заворачиваю в сторону берега. Замечает это мой спиногрыз или нет – хрен его знает, но из воды ж его сей секунд никто не вытаскивает – мы ж плывём! Так и доплыли до такого уже лягушатника, что там нам с ним уж поневоле выныривать пришлось. А это, как говорится, обстоятельства непреодолимой силы. Очередная волна прибоя вынесла нас на песок, а моя ненаглядная – уже там. Она же прямиком к берегу двинулась, покуда я по большой дуге к нему заворачивал. В общем, вытащили мы наконец-то под солнце этого водоплавающего мелкого обезьянёнка.
Хвала богам, он сам успел уже, как и любая мелюзга его возраста, основательно проголодаться. В воде не до того было, а на воздухе сразу же ощутил зверский аппетит, а на берегу ведь костёр, дымком пахнет, а он ведь с нами на таких вылазках не первый уже раз и даже не пятый, и ему не нужно объяснять связь костра с предстоящим насыщением. Там у него уже возражений не возникает, но попытка Софонибы взять его по привычке на руки остаётся безуспешной – он не верещит, но эфиркой и антигравом даёт понять, что не надо. Идёт уверенно, хотя при его размерах утоптанный нашими следами песок – буераки ещё те. Бастулонка вытаращила глаза, да и наши тоже, когда Волний, споткнувшись, даже не столько навернулся, сколько замедленно так спланировал. Мы с Велией расхохотались и, убедившись, что за мелкого опасаться нечего, пошли искупаться ещё. Это Софонибе в натуре хватит – хоть и приноровилась вместе с нами к таким купаниям ещё год назад, но ведь не на шестом же месяце беременности. Но для нас этот фактор не актуален, нам – в самый раз. Раз выдался посреди туч и дождей солнечный день – надо пользоваться. Мало ли что зима? Хрен ли это за зима такая, на этой Карфагенщине? В нашем Подмосковье по половине лета таким же примерно бывает! Отряхнулись, обсохли пару минут под тёплым декабрьским солнцем, да и ещё разок искупались. Красота! А то дожили – с собственной законной женой не всякий раз уединиться могу!
Ведь как мы с той «командировки» вест-индской вернулись – этот оболтус меня буквально затерроризировал. С одной стороны, приятно, конечно – мне не раз доводилось слыхать, что у многих, если отец надолго куда-то слинял, так его мелкий карапуз его при возвращении не узнаёт и пугается как чужого дядьку, покуда снова не привыкнет. С моим такой хрени не произошло – распознал меня сразу же, и куда скорее, чем я его. Он-то ведь изменился гораздо заметнее. Когда я отбывал – ещё совсем ведь кроха был, ползал только, лишь начинал пробовать на ноги вставать, а о ходьбе ещё
