Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Сегодня утром, когда я спросила его, чего бы ему хотелось сделать, с ответом он не замедлил:
– Хочу пойти на пляз.
Никакой гримасы, по крайней мере, внешне, я себе не позволила. И начала собирать пляжную сумку, пока он отправился к бассейну за новым плавательным кругом.
Песок больше меня не раздражал, соль тоже. Осознание того, что теперь мой сын будет отсутствовать в моей жизни половину времени, приглушает тривиальные вещи и выделяет те, которые важны. В последнее время я часто вспоминала фразу, произнесенную доктором Паскье во время одного из наших сеансов: «Вам был дан шанс пройти жизненное испытание. Теперь вы принадлежите к тем людям, кому дано видеть суть». Тогда, помню, я чуть не устроила ему одно из таких «жизненных испытаний» тут же на месте, зато теперь я понимаю, что он хотел до меня донести. Я это, можно сказать, прочувствовала на своей шкуре.
Сегодня днем я записала в свою внутреннюю память бесценные минуты. Крик Жюля, увидевшего у своих ног краба; Жюля, бегущего и затем прыгающего в воду; Жюля, собирающего ракушки, чтобы сделать «озерелье для мамы»; уверения Жюля в том, что он совсем-совсем не замерз, хотя у самого зуб на зуб не попадал; Жюля, завернутого в полотенце и прижимавшегося ко мне всем тельцем. Сынок, мой малыш. Как же быстро ты растешь! Я не в состоянии растянуть время, но зато могу придать ему плотности.
Возвращаясь с пляжа, мы поехали кружным путем и вышли на пешеходной улице, чтобы поесть мороженого.
– Давай, сынок, лучше сядем на скамейку, иначе, если будешь есть на ходу, выронишь его, как в прошлый раз.
Повторять не пришлось. Мой послушный сын, с носом и подбородком, перепачканными шоколадом, тут же уселся рядом со мной.
– Хорошо ты сегодня провел день, Жюль?
– Да, у меня очень много ракусек! – подтвердил он, показывая на ведерко со своими сокровищами.
И вдруг он посмотрел на меня так серьезно, что даже бровки сошлись на переносице:
– Какая ты милая, мамочка!
Пока я пыталась вернуть нормальную консистенцию своему сердцу, я вдруг увидела отца, шедшего в нашу сторону. Я помахала ему, но он нас не увидел. Когда я уже собиралась встать и окликнуть его, он, быстро оглянувшись по сторонам, нырнул в проулок. Я сразу же догадалась, куда он направлялся. На этой улочке было единственное торговое заведение – тот бар, в котором мы его не так давно застукали.
20 мая 2011 года
Услышав мой плач, доносившийся из ванной комнаты, ты немедленно бросился ко мне.
– Что происходит?
Выглядела я как нельзя более привлекательно: одна нога на бортике ванны, другая на полу, руки упирались в бедра, да еще эти толстые хлопковые трусы.
– Не могу больше, – прохлюпала я. – Огромная, как слон, меня и краном не сдвинуть, все везде болит. Вот, хотела накрасить ногти на ногах, но, как видишь, не смогла.
– Это нормально, милая, ты на восьмом месяце беременности.
Я продолжала плакать, это было сильнее меня, все мышцы моего лица пустились в пляс сами собой, так что я не могла их контролировать.
– Да знаю, я с радостью жду ребенка, но порой это так тяжело! Я ни во что не могу влезть, скоро мне придется довольствоваться скатертью.
– Понимаю, но ведь это так замечательно, что ты можешь носить в себе жизнь. Мне бы хотелось это испытать.
– Это действительно волшебно. Мне правда нравится чувствовать в себе нашего сына, особенно когда он делает батут из моей промежности или отрабатывает приемы карате на моих ребрах.
И снова принялась плакать. Видя, что демонстрация сочувствия не сработала, ты решил действовать по-другому.
Ты притащил меня в гостиную, заставил сесть на диван, а ноги велел положить на журнальный столик. Затем открыл флакончик лака и стал красить мне ногти.
Как же ты старался! Об этом свидетельствовали и кончик языка, высунувшийся от усердия, и продолжительность самой операции. Час с четвертью для десяти ногтей – это своего рода рекорд!
Гордый и счастливый от выполненной миссии, ты возвестил об окончании работы.
Тогда я посмотрела на результат.
Мои ноги напоминали лицо младенца, которому впервые в жизни дали полакомиться морковным пюре. Красные следы виднелись повсюду, вплоть до щиколоток.
И тут ты расхохотался во всю глотку, я тоже. Ногти тебе украсить не удалось, но мой моральный дух ты поднял здорово.
· Глава 48 ·
Эмма и Ромен были так же обескуражены, как и я. Вернувшись домой, я собрала их в своей комнате. Решение пришло само: мы застанем отца в баре, надеясь, что этого окажется достаточным, чтобы он понял пагубность своих действий. Алкоголь – это палач. И я не хотела, чтобы отец вошел в число жертв.
Спустившись в сад, Ромен громко объявил:
– Мы сходим за сардинами для ужина.
– Не могли бы вы побыть пока с ребятней? – спросила Эмма.
Жером и Нонна откликнулись, кивнув ей, Голубка сделала вид, что не расслышала. Мама, как всегда, еще не вернулась с пляжа.
На этот раз мы решили отправиться пешком: найти место для парковки в дневное время в городе было немыслимо.
Эмма казалась озабоченной:
– Он страшно на нас рассердится. Ему будет ужасно стыдно…
– Черт, да он чуть не сдох от этого! – Ромен был в ярости. – Очень надеюсь, что ему будет стыдно! А ты, Полинка, что, не согласна?
– Согласна, конечно. Но думаю, ему понадобится помощь.
Оставшаяся часть пути прошла в полной тишине. В памяти поневоле всплывали годы, когда отец чуть не загубил свою жизнь из-за бутылки. Мне было лет десять, когда я впервые стала понимать, что в семье что-то не так. Мама нас оберегала, делала все возможное, чтобы мы ни о чем не догадывались. Но когда мамы дома не было, именно я принимала у нее эстафету, чтобы не дать младшим слишком рано столкнуться с недетскими проблемами.
Он старался пить тайно, скрываясь, хотя эффект был налицо. Достаточно было просто проследить за ним, куда он ходит, чтобы узнать, где в этот момент находилась его сегодняшняя порция алкоголя. Помню, как-то мама работала, мы все вместе играли в «Монополию», а отец беспрестанно бегал в туалет. И каждый раз, когда он оттуда выходил, он становился чуть более пьяным, чем раньше. Когда я в свою очередь туда пошла, я открыла шкафчик, где хранились туалетная бумага и чистящие средства. Там-то она и стояла – горделивая, наглая. Я сразу же выплеснула остатки в унитаз, чтобы она перестала нас травмировать. На следующий день бутылка переместилась в гараж. Затем в корзину для грязного белья. И совсем немного от ее содержимого – в банку из-под кофе.
Так он старался усыпить свой дух, заставляя молчать свои чувства. Вероятно, он хотел забыть о вещах, о которых мы по молодости ничего не могли знать. Его не удовлетворяло просто опьянение, нет, ему требовалось напиваться почти до полного бесчувствия. Я помнила его полузакрытые глаза с тяжелыми веками, нечленораздельную речь, обмякшее тело и заторможенный мозг. Передо мной до сих пор стояла картина: он сидит рядом с плеером, куда вставлена кассета со старыми заунывными песнями, голова его низко опущена, плечи поникли. Пьянство – это место, куда уходят те, кто не хочет быть нигде, место, где можно отчасти умереть, но не так чтобы совсем.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
