Искусство — это ложь, говорящая правду.
Пабло Пикассо Общество жаждет зрелищ. Люди упиваются жестокими фильмами, оглушительной музыкой, экстремальными видами спорта вроде реслинга, драматичными соревнованиями, например футболом, и «вымученным» искусством, рассчитанным на эффект. Посмотрите на фотографии, которые лучше всего продаются, на снимки коммерческих фотографов и мейнстримных пейзажных фотографов с искусственно усиленным драматизмом. Мне кажется, наши культурные пристрастия не слишком отличаются от кровавой любви древних римлян к гладиаторским боям или восторга, который испытывали французские революционеры перед гильотиной. Хотя мы, возможно, чуть более цивилизованны. Но создается впечатление, что во все времена люди были одержимы адреналином и конфронтацией, и их пристрастия граничат с вульгарностью и откровенным упоением насилием. Самым частым требованием к фотографии, по моему опыту, становится «громкий эффект» от нее.
Я противник громких эффектов. Чаще всего такие фотографии производят на зрителя эффект удара кувалдой по голове. Они перенасыщены, чрезмерно контрастны, а их предметное содержание бьет в лоб и лишено оттенков смысла и более глубоких слоев или души. Молодые фотографы чаще всего попадаются в эту ловушку: им необходимо удостовериться, что их фотографии «потрясли» зрителя. Довольно неуклюжий способ заявить о своем существовании и способности затронуть и всколыхнуть чувства окружающих. Когда мне не было еще и двадцати, я снял серию идиллических сельских ландшафтов в Огайо. Моему глазу и еще не развитому восприятию они казались очень эффектными (я не считаю это комплиментом). Я пошел в магазин театрального освещения и купил яркие цветные ацетатные гели для ламп, торжественно нанес их на свои объективы, и у меня получились драматичные, насыщенные цветом фотографии. Но я быстро устал от этой «эффектности», поняв, что к миру нужно относиться с уважением. Фотографы часто начинают с эффектных снимков, а приходят к одухотворенным.
В серии «Танкерные закаты» Элисон Бест намеренно «подделывает» эффект заката, фотографируя свет, отраженный нефтяными танкерами в море. Так она исследует стереотипное восприятие реальности и тему нашей зависимости от нефти как источника энергии (Танкерный закат 4 © Элисон Бест)
Фотография — симуляция реального мира. Объект и подход к работе влияют на содержание и смысл ваших снимков. В своем влиятельном эссе «Симулякры и симуляция» французский общественный теоретик Жан Бодрийяр заявляет, что симулякр — не копия реальности, а полноправный источник собственной правды (он называет это гиперреальностью). Эта конструкция часто представляет собой своего рода спектакль по мотивам реального события и становится вещью в себе (подобно тому, как современные камеры и студийный свет определяют контекст и атмосферу политической речи с помощью угла и точек съемки, освещения, стилизации и грима). Это уже не имитация и даже не пародия — скорее, замена реальности ее признаками.
Если все искусство — симуляция (а мне кажется, так и есть), что же мы симулируем? Перефразируя Пикассо, фотографии лгут, чтобы сказать правду. Любая из них — копия или передача случившегося в реальной жизни и в реальном времени. Тесная связь фотографии с действительностью так никогда и не была до конца разорвана. Даже многочисленные цифровые манипуляции всегда начинаются с изображений, увиденных в объектив в реальном мире. Контролируя контекст — границы кадра, освещение и т. д., вы можете сделать снимки, передающие ваши мысли, чувства и то, что вы хотите сказать об объекте. Репрезентация никогда не объективна. Зритель извлекает смысл из вашей трансляции. Рассмотрим в качестве примера известную фотографию Доротеи Ланж «Мать-переселенка». Снимок был сделан в Калифорнийской долине в рамках фотопроекта под эгидой Бюро безопасности сельского хозяйства — государственного органа, нанимавшего фотографов для съемки происходящего в стране в период Великой депрессии.
На фотографии изображены мать и дети во временном лагере для сборщиков гороха. Ланж проезжала мимо лагеря для работников ферм, оставшихся без работы, и остановилась, чтобы оглядеться. Она сделала всего шесть снимков Флоренс Томпсон 32 лет и троих из ее десяти детей на фоне лагеря. Одна из этих фотографий, названная «Мать-переселенка», стала одним из самых культовых снимков в истории фотоискусства и главным визуальным символом Великой депрессии. На фотографии женщина смотрит вдаль, нахмурив лоб; ее лицо испещрено морщинами, во взгляде усталость, губы сжаты, а рука подпирает щеку. Одежда в лохмотьях, а чумазые дети прячутся от камеры, ища защиты на руках матери. Фотография показывает разрушительную нищету, человеческое достоинство и стойкость перед лицом страданий. Дух ее безвременен, а символический смысл гораздо шире буквального. Снимок мелькал во многих журналах и газетах, и можно предположить, что он помог стране залечить раны, нанесенные Великой депрессией.
Реальная же история снимка не соответствует впечатлению. Флоренс Томпсон и ее семья действительно были бедны, но не потеряли работу. Они приехали в Калифорнию на сбор свеклы и направлялись в Уотсонвилл на своей машине, чтобы устроиться на сбор салата. Тут у них перегрелся радиатор. Муж и сын пошли его чинить, а Флоренс с детьми осталась ждать во временном лагере. Запись, которую сделала Доротея Ланж в своем дневнике, не соответствовала действительности: «Семеро голодных детей. Отец — уроженец Калифорнии. Остались без средств к пропитанию в лагере сборщиков гороха… Ранний горох в этом году не уродился. Эти люди только что продали покрышки от своей машины, чтобы купить еды». Но Томпсоны не продавали покрышки и не жили во временном лагере. Тем не менее фотографию напечатали в Сан-Франциско с комментарием из дневника Ланж и отправили в Вашингтон. Буквально на следующий день сборщики гороха во временном лагере получили от государства 8,5 тонны продовольствия. А эта фотография, ее дух, хоть и не совсем соответствующий реальности, стали для многих символом человеческого достоинства и страданий, неминуемо выпадающих на долю каждого.
Я часто задумываюсь, есть ли в жизни хоть что-то, полностью соответствующее своей истинной природе. Мои глубокие реакции на природу доказывают, что хотя бы в ней возвышенный порядок неизменен: Луна, планеты и Солнце следуют законам своего устройства; деревья и звери не стремятся быть чем-то другим. Дух ее ощущается всегда. Но даже она в наши дни не застрахована от искажений восприятия. Она чрезмерно эксплуатируется, ее ресурсы под угрозой, заповедники отсечены от мест, где течет обычная жизнь, а места для отдыха на природе превратились в парки аттракционов с искусственно ухоженной зеленью, прирученными дикими животными и водоемами, в которых течет дизельное топливо и катаются на водных мотоциклах.
Майнор Уайт готовит фотографии к выставке в Массачусетском технологическом институте (Майнор Уайт готовится к выставке © Джордж Пит)
