Глава 19
Это ужасно!
Ситра не вполне понимала, что именно заставило ее вспомнить тот вопрос, который жнец Кюри задала ей во время испытания на конклаве. Может быть, неожиданная близость, которую она почувствовала к Кюри после того, как та накормила потерявшую отца семью и выслушала их рассказ о человеке, которого убила?
Вечером жнец Кюри принесла в комнату Ситры чистые простыни. Они вместе застелили постель, и когда закончили, Ситра спросила:
– На конклаве вы обвинили меня в том, что я говорю неправду.
– Так оно и было, – отозвалась жнец Кюри.
– Как вы узнали?
Жнец Кюри не улыбнулась, но и не рассердилась.
– Когда ты проживешь пару сотен лет, многие вещи становятся очевидными, – сказала Кюри и дала Ситре подушку, которую та стала заправлять в наволочку.
– Я не толкала ту девочку с лестницы, – сказала Ситра.
– Как я и предполагала.
Теперь Ситра сжимала подушку в объятиях. Если бы подушка была живой, она бы задохнулась.
– Я не толкала ее с лестницы, – повторила Ситра. – Я толкнула ее под несущийся мимо грузовик.
Она села и отвернулась от жнеца Кюри, не смея встретиться с ней взглядом, и теперь жалела, что поделилась страшным секретом своего детства. Если Госпожа Смерть увидит в ней чудовище, значит, так оно и есть.
– Это ужасно! – произнесла жнец Кюри ровным голосом, без малейшей тени волнения. – Она была убита?
– Мгновенно! – призналась Ситра. – Конечно, через три дня она опять была в школе, но это ничуть не отменило того, что я сделала… И самое ужасное – никто ничего не узнал. Люди думали, что она просто споткнулась, а все остальные дети смеялись, – вы же знаете, как это смешно, когда кто-нибудь умирает в результате несчастного случая. Но это не был несчастный случай, хотя никто не видел, как я это сделала. А когда эта девочка вернулась, оказалось, что и она ничего не знает.
Ситра заставила себя посмотреть на Госпожу Смерть, которая теперь сидела в кресле напротив, гладя на Ситру своими серыми всепроникающими глазами.
– Вы спрашивали меня о самом скверном моем поступке. Теперь вы знаете.
Жнец Кюри молчала. Она сидела, время текло – беззвучно и томительно. Наконец она произнесла:
– С этим нужно что-то делать.
Когда позвонили в дверь, Ронда Флауэрс заканчивала второй завтрак. Она даже не обратила внимания на звонок, пока, подняв глаза, не увидела мать, стоявшую в проеме кухонной двери с выражением непередаваемой боли на лице. Стало ясно, что произошло что-то страшное.
– Там… они хотят тебя видеть, – произнесла мать.
Ронда всосала нити лапши, свисавшие из угла рта, и встала.
– Кто это они?
Мать не ответила. Вместо этого она обняла Ронду так, что у той едва не хрустнули кости, и заплакала. А затем, бросив взгляд через плечо матери, Ронда увидела стоящих у входа. Девушка ее возраста и женщина в бледно-лиловой одежде. Ронда опознала стиль – это была мантия жнеца.
– Будь мужественной, – с отчаянием в голосе шепнула мать на ухо Ронде.
Но мужество было от нее так же далеко, как и страх, – ей просто не хватило времени ни на то, ни на другое. Все, что Ронда почувствовала, – легкое покалывание в конечностях да некая мечтательная отрешенность, словно она со стороны наблюдала сцену из чьей-то совершенно посторонней ей жизни. Она отошла от матери и двинулась к двери, где ее ждали вошедшие.
