Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
Листая страницы, Ада вдруг поняла, как должны звучать фразы, написанные на этом древнем языке. Величественно и совсем непривычно для слуха современного человека. Предложения выворачивались наизнанку, гудели как колокол, а смысла было не разобрать. В бессилии Ада закрыла глаза. И, будто на темном экране, перед ней вспыхнули образы, которые она могла перевести на привычный язык.
«Вся моя настоящая жизнь умещается всего в одну ночь. А та жизнь, которой я жила до сих пор, не настоящая, не моя. Это странно. И дико. И больно. И я снова боюсь, что через несколько дней забуду все, что здесь пишу, а когда вновь проснусь, ничего не буду помнить. А когда я проснусь, не знаю».
«Я никогда не говорила, что люблю тебя, Аш. Зачем что-то говорить тому, кто и так все видит и знает? Но иногда мне хочется, чтобы ты этого не знал. Чтобы я могла говорить тебе о своей любви, а тебе оставалось бы верить мне на слово. Ты же не веришь, ты знаешь. Ты видишь меня насквозь. От тебя я не могу утаить свои поступки, свои мысли. А иногда так хочется иметь тайну, пройти мимо неузнанной незнакомкой. Я сама для себя большая загадка, чем для тебя, Ашер».
«Я тут вот о чем подумала: все, что я знаю о себе, записано тобой, Аш. Ты не представляешь, что такое просыпаться – и вдруг узнавать, что у тебя за плечами большая жизнь, настоящая любовь. Мне кажется, никто не стал бы ждать меня так долго, как ты, Аш. Ты невероятно терпелив. И я теряюсь в догадках, чем я заслужила такое счастье?»
«Девочки-танцовщицы спросили, не страшно ли мне с тобой? Каково это – встречаться со Стражем? Откуда, мол, я могу знать, что ты мной не управляешь по своей прихоти? Я попыталась объяснить им, что такое поведение было бы слишком мелким для тебя, тебя недостойным. Но когда осталась одна, задумалась. Ты в самом деле никогда не влиял на меня? Даже чуточку? Иногда мне кажется, что мои чувства – лишь отражение твоих. Я не верю, что способна на такую любовь, которая есть у нас. Узнавать тебя, любить через время и пространство – и помнить об этой любви? Как моя душа может вмещать такую громаду? Или мы, люди, чего-то не знаем о своей душе, самого главного?»
Ада услышала шаги Ашера, быстро захлопнула книжку, спрятала в карман пиджака. Если Ашер заметит ее интерес, опять заставит читать, а она, даже под угрозой пыток, не станет зачитывать вслух то, что увидела и поняла сейчас. Это дневник, это личное. Ашеру будет больно знать, что его может прочесть кто-то посторонний.
– Тебя так долго не было, – сказала она.
– Дела, – ответил он неопределенно. – Но теперь я свободен на несколько дней. Можем съездить к морю. На Лигурийское побережье.
К морю! Она ведь даже не видела теплого моря, лишь пресные перекаты Финского залива и свинцовые волны залива Нью-Йоркского во время путешествия с Ашером.
– Думала, ты не водишь машину, – удивилась Ада, когда помощник Ашера сложил в багажник ее чемодан с курортными нарядами и тощую дорожную сумку – незатейливый багаж Ашера, который считал, что платиновая банковская карта – отличный способ ничего не потерять в путешествии. Помощник отошел на несколько шагов, очевидно собираясь поклониться на прощание.
– Гильяно не водят машину, – услышала Ада обычный ответ в стиле Ашера. Она уже устала от правил мифической семьи Гильяно – судя по словам Ашера, жутких снобов. – Всегда есть кому их водить. Но нет правил без исключений. – И он сел за руль.
Ада устроилась рядом с ним, на переднем сиденье. Ашер внимательно разглядывал кнопки и приборы на панели, ногами пробовал педали и очень неуверенно взялся за рычаг переключения скоростей.
«Так мы далеко не уедем», – скептически подумала Ада.
– Может, лучше с водителем, – робко предложила она.
– Сейчас вспомню, – отозвался Ашер.
И действительно вспомнил, что нужно повернуть ключ зажигания в замке. Пока выезжали из города, он был хмур и напряжен, Ада сидела тихо как мышка и молилась про себя, чтобы они не влетели ни в какую аварию, – на узких флорентийских улочках постоянно бились машины, что сопровождалось скандалами с экспрессивной жестикуляцией и набором отменных итальянских ругательств. Очень часто, израсходовав весь запас обидных эпитетов, и виновник, и потерпевший усаживались в ближайшем кафе и распивали бутылку вина.
На трассе Ашер уже так освоился, что дошло до выбора музыкальной волны по радио. Он, не советуясь, включил станцию классической музыки, и им повезло прослушать две сюиты Баха в исполнении испанского виолончелиста Пабло Казальса. Ада смотрела в окно, от хриплого баска виолончели клонило в сон. Как всегда, когда она оставалась с Ашером наедине, говорить им было не о чем. Обсуждать последние новости? Котировки акций? Наркоторговлю? Ашер молчал. Ада чувствовала, что, заговори она первой на любую тему, будет выглядеть глупо.
И тут раздались первые аккорды кантаты «Кармина Бурана». Ада однажды слышала ее в филармонии. Внимание привлекло название, непонятное и загадочное, потом захотелось узнать, о чем же так торжественно поет хор. Смысл выплыл из переплетений нот, из отдельных арий, сольных партий инструментов. Один раз прослушав произведение, она запомнила слова. И частенько напевала себе под нос любимые отрывки, когда занималась мелкой работой по хозяйству: убирала в комнате или пришивала пуговицу к платью. И, если спрашивали, смело называла кантату своим любимым произведением классической музыки. Хотя, если подумать, Карл Орф и не такой уж классик, жил и трудился в двадцатом веке, зато тексты песен старинные, найдены при раскопках в немецком монастыре.
Ада не удержалась, вполголоса подхватила гимн Фортуне – повелительнице мира, что изменчива, как Луна:
…statu variabilis,semper crescis
aut decrescis;vita detestabilisnunc obduratet tunc curatludo mentis aciem,egestatem,potestatemdissolvit ut glaciem.[3]
И Ашер вслед за ней вступил со следующего куплета:
Sors immaniset inanis,rota tu volubilis,status malus,vana salussemper dissolubilis,obumbrataet velatamichi quoque niteris;nunc per ludumdorsum nudumfero tui sceleris.[4]
Умолк, прикусив губу, – проклятый, изгнанный из Дома за преступление против крови, он не позволял себе так забываться. Эти гимны, правда на иной мотив, исполняли в Доме Гильяно в Ночь Фортуны. Ада все еще напевала, очень чисто, не заменяя ни единого трудного слова на универсальное «ля-ля-ля». Он ждал, когда она ошибется в произношении или в окончании. Или вдруг перейдет на другой мотив, известный лишь немногим, но понимал, что ждет невозможного. Ада продолжала исполнять бравурную, «орфовскую» версию. Если задуматься, мелодия знакома почти каждому, у кого есть уши; а все части произведения – лишь поклонникам музыки. Но слова? Кто на этом свете знает наизусть слова?
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 132
