Современному читателю это может показаться трюизмом. Для современников Жанны это было открытием.
Жанна «не создала национального чувства, так как это чувство существовало до нее и помимо нее», — справедливо замечает А. Боссюа, изучавший проблему становления национального самосознания во Франции в период Столетней войны (26, 132). Действительно, само появление Жанны д'Арк на исторической арене было обусловлено наряду с другими причинами уже существовавшим к этому времени национальным чувством. Но верно также и то, что деятельность Жанны знаменовала собой важный этап в развитии национального самосознания французского народа. Она способствовала кристаллизации патриотических и национальных чувств, в том числе и национальной гордости. В этом состоит один из важнейших объективных результатов подвига Жанны. {161}
РЕЙМС — ПАРИЖ — КОМПЬЕНЬ
После Пате Жанна посетила Орлеан, где ей была устроена триумфальная встреча. Ждали дофина, даже украсили улицы к его торжественному въезду, но он так и не появился. Все эти дни Карл оставался гостем Ла Тре-муйля в замке Сюлли-сюр-Луар, всего в пятидесяти километрах от Орлеана. «И многие были тем недовольны», — замечает по этому поводу автор «Хроники Девы».
Первая после «недели побед» встреча дофина с Жанной произошла в знаменитом аббатстве Сен-Венуа-сюр-Луар, на полпути между Сюлли и Орлеаном. Свидетель этой встречи, президент Счетной палаты Симон Шарль рассказывал в 1456 г., что Карл, «испытывая к ней жалость из-за выпавших на ее долю тяжких трудов, приказал ей отдохнуть. И тогда Жанна сказала королю со слезами, чтобы он не сомневался в том, что вернет все королевство и в скором времени будет коронован» (D, I, 400). Что стояло за этой сценой? Почему дофин настаивал на отдыхе, когда было ясно, что нельзя медлить ни дня? И почему Жанна должна была со слезами па глазах умолять дофина не сомневаться в том, что он будет коронован?
Ответить на это трудно. Возможно, Карлу было действительно жаль измученную девушку: уже больше четырех месяцев она не знала, что такое отдых. Вокулер, Шинон, Пуатье, Орлеан, Пате — каждый из этих этапов требовал колоссального напряжения сил. Но возможно, что мы имеем здесь дело с попыткой если не отстранить Жанну от участия в государственных делах, то по крайней мере сократить степень ее влияния. Предполагать это позволяет та подчеркнутая сдержанность в официальном признании заслуг Жанны со стороны правительства, которая находится в резком контрасте с восторгами общественного мнения. {162}
Из всех людей, с которыми связана история Жанны д'Арк, самой загадочной личностью был Карл. Мы не знаем и, очевидно, никогда не узнаем, что он о ней в глубине души думал и как к ней относился. Но вот бесспорный факт: имя Жанны очень редко встречается в документах, вышедших из канцелярии дофина в период решающих успехов, включая поход на Реймс и коронацию. О ней мельком упоминает «циркулярное письмо», разосланное 10 мая городам в связи с победой под Орлеаном: «… в осуществлении всего этого лично участвовала Дева» (Q, V, 103). Так же мимоходом — в письме к членам Королевского совета Дофине от 19 июня, после Пате: «… наш племянник д'Алапсон и другие сеньоры и капитаны вместе с Девой…» (18, 328). Вот, пожалуй, и все.
Есть, правда, один официальный документ, датированный июнем 1429 г., в котором всячески превозносятся заслуги Жанны, но некоторые обстоятельства заставляют усомниться в его подлинности. Речь идет о грамоте аноблирования некоего Ги де Кайи, орлеанского буржуа, уже владевшего замком Рейи вблизи города. Согласно грамоте, права дворянства были даны ему и его потомкам по мужской и женской линиям по просьбе Жанны и в награду за важную услугу: он, дескать, принимал Деву у себя в замке, «когда она в первый раз подошла к Орлеану», т. е. 29 апреля, после переправы через Луару.
Большая вступительная часть грамоты была посвящена деяниям Жанны. Называя снятие осады с Орлеана великой милостью неба, грамота утверждала: «Сия милость была ниспослана нам покровительством, счастливым появлением и предводительством прославленной Девы, Жанны д'Арк из Домреми, заслуги коей перед нами бесконечны».
«Мы можем достойно вознаградить названную Жанну, — говорилось далее в этом документе, — окружив особыми почестями не только ее одну, но и тех славных воинов, которые поспешили последовать за ней в столь памятном снятии осады, а потом ревностно служили ей в различных сражениях вокруг названного города и в дальнейших походах». Среди этих воинов Жанна якобы назвала первым Ги де Кайи (Q, IV» 343).
Грамота видит в Жанне спасительницу страны: ее появление было той главной милостью неба, «коей была столь счастливо отвращена осада Орлеана, когда наши {163} дела все время клонились к упадку». «Милость неба», «прославленная Дева», «бесконечные заслуги» — судя но этим выражениям, приведенным в документе, дофин превозносит Жанну в словах, едва ли не оставляющих позади себя самые пылкие и возвышенные речи поэтов.
Но при изучении грамоты аноблирования Ги де Кайи выясняется следующее.
1. Происхождение этого документа неясно. Подлинника его никто никогда не видел, а издание было сделано по копии, обнаруженной в бумагах известного провансальского эрудита XVII в. Никола-Клода де Пейреска (1580–1637 гг.).
2. Остается неподтвержденным сообщение грамоты о том, что Ги де Кайи принимал Жанну в своем замке перед тем, как она вошла в Орлеан. Об этом эпизоде не упоминает на процессе реабилитации ни один из свидетелей, сопровождавших Жанну в Орлеан и подробно описавших события 29 апреля. Ничего не говорится об этом и в «Дневнике осады Орлеана», который прослеживает действия Жанны в этот день буквально шаг за шагом. Из «Дневника» видно, что Жанна и ее спутники действительно провели какое-то время в деревне Шесси, близ которой находится замок Рейи, но ни этот замок, ни его владелец там не названы.
3. Грамота называет Ги де Кайи первым среди соратников Жанны. Но это имя больше не встречается ни в одном источнике.
4. Непонятно, почему Ги де Кайи был аноблирован на полгода раньше самой Жанны и ее родных (декабрь 1429 г.), если грамота определенно связывала получение им дворянства с тем, что он служил Жанне.
5. Заслуги Жанны расписаны в грамоте де Кайи гораздо более подробно, нежели в грамоте аноблирования самой Жанны. При этом, как справедливо заметил (но не объяснил) еще Ж. Кишера, грамоту де Кайи пронизывает общий тон ликования и энтузиазма, вообще не свойственный такого рода документам (Q, IV, 343). Действительно, королевская грамота от 31 июля 1429 г., освобождающая по просьбе Жанны и в знак признания ее заслуг (ситуация, аналогичная аноблированию Ги де Кайи) жителей Домреми от налогов, употребляла для характеристики этих заслуг обычный канцелярский оборот: «большие, важные, знатные и прибыльные». {164}
Эти, а также некоторые другие соображения дают право предположить, что мы имеем здесь дело с подделкой, цель которой заключалась, очевидно, в том, чтобы бросить отблеск славы Жанны д'Арк на безвестного Ги де Кайи и его потомков. Как известно, именно документы генеалогического характера очень часто бывали предметом всевозможных подлогов и фальсификаций. Кто же и почему мог быть в этом заинтересован?
