Он был в восторге, ощущая возможность сжать коленями бока лошади, слышать бряцание стали, конский храп, стук копыт, радующий прирожденного всадника, он был искренне увлечен, как некогда, в погонях за африканскими грабителями и убийцами.
Эта чудесная взволнованность закончилась одновременно с кавалерийским рейдом.
Когда он спешился, затаился в зарослях с карабином, нацеленным на крутую дорогу, по которой должны были проехать четверо мужчин, и получил приказ полковника открыть огонь без дополнительной команды при появлении этой беззащитной группы, француз признался себе, что ему навязывают участие в деле по меньшей мере отвратительном.
Сражаться в открытую с бандитами, рисковать жизнью в защиту честных людей, бороться равным оружием с врагами, даже недостойными – очень хорошо!
Но стрелять, словно в волков, без судебного приговора, без приказа, даже не удостоверившись, не произошла ли ошибка – эти условия отталкивали месье Фелисьена Навара.
Кроме того, признавая, что эти незнакомцы относятся к числу омерзительных бандитов, можно было ожидать, в случае их убийства, столь же неожиданной смерти. Они просто обворовали… И кого?.. Единственного пассажира, назвавшегося таможенным инспектором, вероятно, чтобы отвести от себя подозрение в связи с отъявленными мошенниками.
Порубежные американцы охотно вешают воров из тех, что послабее, иначе надо было бы перевешать всех!
Французы отдают таких преступников под трибунал, судят их и осуждают на более или менее длительные сроки, по отбытии которых они вольны вернуться к прежней профессии или жить честным трудом.
И месье Фелисьен Навар, друг порядка, уважающий судебные формы, предпочел бы процедуры более гуманные, более достойные цивилизованных людей.
Когда месье Фелисьен просидел полчаса в засаде, кровь его, готовая было вспениться, словно лучшее из его шампанских вин, неожиданно успокоилась. Всем сердцем он желал, чтобы воры не появились, а потом начал добросовестно раскаиваться в своем необдуманном энтузиазме.
Впрочем, температура способствовала этому возвращению в себя, понижаясь с удивительной быстротой и начиная материально дополнять его успокоение, начатое рассудком.
Вскоре пошел снег, и такой обильный, какого не знает наш умеренный климат. В одно мгновение лавиной налетели черно-зеленоватые тучи… Сосны с их темной хвоей, поляны, все желтые от опилок, далекие кучи досок, серые или рыжеватые скалы – всё исчезло в диком неистовстве снежных хлопьев, обрушивавшихся смерчами.
– По-моему, полковник, – послышался резкий голос закоченевшего Неда Мура, – надо уходить.
– Подождем еще немного!
– Они не придут, да и мы с большим трудом доберемся до Делорейна.
– Буря застала их в пути, как и нас… Они могут пройти только здесь, вы же сами сказали…
– Через пять минут мы не найдем дороги. Уже сейчас невозможно ориентироваться в этом проклятом слепящем пухе.
– Подождем хотя бы четверть часа! Что вы об этом думаете, капитан?
– Я думаю, что стало чертовски холодно, что палец нельзя просунуть между этих комьев, несущихся зарядами, что грабители должны были где-нибудь укрыться, то ли в пещере, то ли на лесопилке или где еще… и что мы должны сделать то же самое.
– Прошу у вас только четверть часа. Дам каждому по доллару за каждую минуту.
– All right! – ответили в один голос трое наемников.
Пока шло это недолгое собеседование, ураган набрал силу, и до такой степени, что четыре авантюриста были вскоре засыпаны снегом и напоминали в образовавшихся на них сугробах снеговиков, гротескных созданий, которых лепят неловкие детские руки.
Воздух, потемневший от непрекращающегося падения огромных слипшихся комьев, похожих на куски взбитого яичного белка размером с кулак, стал непроницаемым для шума и света. Всё пространство оказалось заполненным снегом, словно забитым ватой, непроницаемой для звуков… Горизонт приблизился, он оказался совсем рядом, метрах в четырех, внезапно перегородив пространство, как огромная плита или матовое стекло.
Четверть часа пролетело: землю покрыл слой снега толщиной в двадцать пять сантиметров!
– Они не придут, – прохрипел взбешенный полковник. – На лошадей и назад!..
– Назад!.. Легко сказать, – огляделся Нед Мур, – и куда податься, полковник?
– В Делорейн, черт возьми!
– Не в обиду вам будет сказано, но это невозможно, – заметил с шутливо наигранным почтением desperado. – Мы находимся в двух льё от города. Бурей намело местами до двух метров снега. К тому же дорогу абсолютно невозможно различить, разве что посветлеет.
– И что же делать?
– Добраться до Одинокого дома!
– До логова самого отчаянного контрабандиста на границе… Мне! Генеральному таможенному агенту…
– Не говорите глупостей, полковник!.. Если только это вас сдерживает… Ну, а что до французского капитана, то с его стороны не будет помех?
– Никаких, – ответил Фелисьен, шумно отряхивая свою гиперборейскую одежду.
– Хорошо. Тогда в путь, к Одинокому дому!
– Но вы, по крайней мере, уверены в направлении?
– Есть дорога к старой лесопилке… Впрочем, имение находится только в двенадцати-пятнадцати сотнях ярдов[88]. Если я не найду усадьбы, значит в дело вмешался черт.
– А потом?
– Потом, полковник, будем делать то, что сможем у Джо Салливана; у того запасов всегда хватит на несколько месяцев.
– Несколько месяцев! – воскликнул Фелисьен Навар и от неожиданности подскочил. – Но сейчас же только начало октября!
– Вы же видите, что этот проклятый снег не тает, а потом он охладит землю, и она замерзнет. Если таким же образом снег будет идти хотя бы двадцать четыре часа, если не будет дождей в течение восьми дней, то мы окажемся заблокированными здесь до… Честное слово! Рассчитывайте на недели или на месяцы. Blizzard, снежная буря… Никогда не знаешь, когда она вас захватит.
– Какого черта я пришел на эту галеру! – вздохнул коммивояжер, дрожащий от холода в своем пальто, с окоченевшими руками, фиолетовым носом и ледяными ступнями.
– Поехали, господа, – добавил Нед Мур под конец. – Те, кто не боятся замерзнуть в седле, пусть садятся на лошадей…
– А вы?
– Я пойду пешком, чтобы прощупывать дорогу палкой и освещать путь.
…Ничто не могло бы нам намекнуть на внезапное приближение и небывалую ярость этих катаклизмов, которые опустошают в момент скоротечной осени это приграничный район. Нередко можно наблюдать резкие изменения температуры воздуха, достигающие тридцати – тридцати пяти градусов Цельсия за какие-нибудь сутки.
