Дворецкий предложил им по бокалу шампанского, и пока они потягивали золотистое вино, объявил, что обед подан.
Герцог тут же предложил Вэле руку, и они направились к обеденному залу. Лакей распахнул перед ними дверь, и Вэла увидела красиво накрытый стол, украшенный золотыми канделябрами.
— А как же дедушка? — спросила Вэла. — Разве мы не пожелаем ему спокойной ночи?
— Я разговаривал с ним перед тем, как идти в часовню, и он сказал мне, что хотел бы помолиться перед сном о вашем счастье, а затем пойти спать. Мы увидимся с ним завтра утром.
— Понимаю, — вздохнула Вэла.
Она прошла к столу, украшенному белыми цветами, и огляделась. Ей было странно видеть этот большой зал, предназначенный только для них двоих. Все это было похоже на сказку.
Герцог сел во главе стола в кресло с высокой спинкой, которое обычно занимал архиепископ, словно нисколько не сомневался в своем праве занять это почетное место. Вэла села рядом с ним.
Слуги начали подносить угощения, все на серебряных тарелках и блюдах, которые составляли часть сокровищ, испокон веков принадлежащих архиепископам Йоркским.
Все мысли Вэлы были сейчас заняты только супругом. Первый раз за все время их путешествия вдвоем она испытывала смущение.
Почему-то ей было очень трудно заговорить с ним, она с грустью вспоминала те вечера, когда с такой легкостью и непринужденностью вела с ним споры или расспрашивала о любви.
Но зато сейчас она впервые увидела в его взгляде странный, жаркий огонек, которого не было прежде, и слышала в его голосе нежность.
Когда слуги вышли, герцог откинулся на спинку кресла с рюмкой коньяка в руке, и Вэла невольно подумала о том, насколько сильно отличается это их пиршество от тех вечерних ужинов в маленьких деревенских гостиницах во время их безумного путешествия в Йорк.
И, словно опять прочитав ее мысли, герцог сказал:
— А мы ведь с вами вышли победителями! В чем я в глубине своего сердца никогда не сомневался.
— Мне тоже хотелось так думать, — заметила Вэла, — но только я боялась быть слишком самонадеянной.
— Нужно ли говорить о том, как великолепно вы вели себя все это время? — спросил герцог. — Я не представлял себе, что женщина может быть такой храброй и так прекрасно владеть собой в столь отчаянных обстоятельствах!
Она знала, что он имел в виду те ужасные минуты в церкви, когда Вальтер нацелился в грудь герцога. Жизнь от смерти тогда отделяли секунды. И только благодаря их самообладанию и божьей помощи они выиграли у судьбы эти секунды.
— Эти минуты мы оба, наверное, предпочли бы забыть, — продолжал герцог тихо, — за их исключением, это будет великолепная история, которую мы с удовольствием будем рассказывать нашим детям и внукам.
Брокенхерст увидел, как от этих слов щеки девушки вспыхнули жарким румянцем. А Вэла тем временем думала о том, как еще сегодня утром спрашивала, откуда берутся дети. Теперь он сможет показать ей это на деле. От подобных мыслей она покраснела еще больше.
— Однако все кончается, подобно тому, как весна приходит на смену зимним холодам, — продолжал герцог, — и ничего не происходит зря в этом мире. Мы с вами нашли друг друга, а наш друг и спаситель Уильям Трэвис обрел новую жизнь.
— Вы, кажется, назвали его Тронтоном? — с любопытством спросила Вэла.
— Это как раз то, что бы я хотел вам объяснить.
Герцог в нескольких словах рассказал о том, что они сделали, чтобы выдать Джайлса за Уильяма Трэвиса.
— Когда эти два тела заберут от ступеней церкви и обыщут, — объяснял он, — никто не станет доискиваться их настоящих имен, а найдя в кармане Джайлса книгу с именем разбойника, они и вовсе успокоятся.
— Ах, как вы замечательно это придумали! — восхитилась Вэла.
— Но что гораздо важнее, — добавил герцог с довольным видом, — никому не придет в голову связать свадьбу достопочтенного Джорджа Хьюджеса и Шарлотты Мейхем, которая имела место в тот день в церкви, с герцогом и герцогиней Брокенхерст.
Он накрыл руку Вэлы своей.
— Это еще одна серьезная причина, почему я хотел, чтобы архиепископ снова обвенчал нас, хотя в связи с первым и самым важным венчанием ни у кого не может возникнуть никаких вопросов по поводу его законности.
— А вы… действительно хотели… чтобы я стала вашей женой? — тихо спросила Вэла и взглянула на него, задержав дыхание.
— Да, и в самое ближайшее время я докажу вам, как сильно я этого хочу, — улыбаясь, сказал герцог. — Однако я еще не все рассказал вам о нашем друге Тронтоне. Я бы не хотел, чтобы вы и дальше волновались о его судьбе.
— Вы сказали, что он поехал на юг?
— Я отправил его в Херст, в мой фамильных замок и ваш будущий дом, моя милая.
Вместе с ним я передал необходимые распоряжения моему управляющему. Я хочу поручить Торнтону заняться школами для детей моих арендаторов и там, где их нет, открыть новые. Думаю, работы хватит с избытком и ему самому, и тем учителям, которых он наймет.
— Как вы это здорово придумали! — воскликнула Вэла, не в силах сдержать своего восторга. — Я вам так благодарна! Ничего не могло бы доставить мне большей радости!
— Я надеялся, что вы именно так и скажете, — улыбнулся герцог. — А когда Трон-тон полностью все наладит в Херсте, он отправится в другие мои владения, где сможет заняться тем же благим делом и полностью реализовать свои возможности.
Вэла сжала от волнения руки.
— Он будет так счастлив! И вы не могли бы более достойным образом вознаградить его и найти ему лучшее применение.
— Именно так я и думал, — согласился с ней герцог, — и если Уильям Трэвис мертв, я думаю, с вашей и моей помощью Уильям Тронтон будет заниматься любимым делом.
Вэла пристально смотрела на герцога, и в ее глазах было столько благодарности и счастья, что они светились едва ли не ярче свечей, освещающих зал.
Герцог улыбнулся.
— Как-то вы сказали мне, что получать знания — это все равно, что считать звезды. Их слишком много, и невозможно пересчитать их все, но каждая звезда по-своему прекрасна.
— Вы помните, что я вам когда-то говорила? — поразилась Вэла.
— Я помню все, что вы мне говорили, — нежно произнес герцог. — А теперь я хочу, чтобы вы помогли мне считать совсем другие звезды.
Вэла озадаченно на него посмотрела.
— Вы многому научили меня, моя любимая. Благодаря вам я узнал такие вещи, о которых никогда прежде даже не задумывался.
— Я бы очень хотела… чтобы это было правдой, — смутилась Вэла, решив, что он над ней подшучивает, — но едва ли это возможно.
— Но это правда! — настаивал герцог. — Вы умеете так увидеть самые простые вещи, что они начинают казаться прекрасными и волнующими. Вы проявляли бесконечную доброту и понимание, общаясь с людьми, которых никогда не было в моей жизни и которых я никогда, до сегодняшнего дня, не понимал и не знал об их проблемах.
