Австрия породила школу экономики, которая включила закат в свою программу. Человеком, который в своей экономической теории отразил настроение венцев как литератор из кофейни и который философию и экономику своего времени раскачал в синхронном колебании, был Йозеф Шумпетер.
У Шумпетера была самая беспокойная жизнь, какую только может вести экономист. Драма началась в 1893 году с его приёмом в дипломатическую гимназию Терезианум в Вене, куда посылали своих детей и родовитые семейства, чтобы они там обучились письму и чтению. Шумпетер, чьё малозаметное происхождение (он был сыном рано умершего текстильного предпринимателя) делало его там аутсайдером, быстро усвоил манеру поведения своего окружения и вскоре стал отличаться от товарищей только своими выдающимися успехами в учёбе. Он учился верховой езде и фехтованию, завязывал полезные знакомства, умел шутить и обладал шармом, вскоре обнаружив своё влияние на женщин. Он перенял вкус и обычаи аристократии, которая застала ещё свои лучшие дни. С того времени его любимой одеждой был костюм для верховой езды – и даже будучи уже профессором, он любил появляться на лекциях в твиде и со стеком.
С 1901 года он изучал экономику на общественно-политическом факультете университета в Вене, где точно так же покорял одну за другой академические высоты. Речь при этом шла об исторической школе в экономике, организованной целиком в духе Гегеля, надо было лишь прилежно собирать цифры и данные, чтобы таким образом выйти на след экономических закономерностей истории. Если путём изучения истории ты однажды усваивал, как функционирует экономика, это позволяло описывать и современность. Историческая школа всегда видела экономические взаимосвязи как часть и результат конкретной – в пространстве и во времени – исторической ситуации. Гегельянцы не искали в экономике вечные законы, облачённые в одеяния математики, поскольку они не верили в homo oeconomicus. Согласно их взглядам, у человека в голове совсем другие вещи, чем преумножение собственной выгоды, и его поэтому не втиснешь в простую модель. Историческая школа видела свою задачу в том, чтобы формулировать осуществимое и возможное решение для конкретных ситуаций.
В Венском университете образовалась целая группа профессоров (Карл Менгер, Ойген фон Бём-Баверк и Фридрих фон Визер), которые смотрели на дело совсем иначе. В стиле и методе они следовали скорее английской традиции. Согласно их взглядам, экономическое исследование состояло не в том, чтобы выискивать мелкие статистические данные и выжимать из них законы, а, наоборот, исходить из теории и описывать мир согласно её ожиданиям. Выискивать в действительности разумное – любимое упражнение всякого гегельянца – казалось Австрийской школе (названной так впоследствии) мрачным отступлением в эпоху Давида Рикардо и Адама Смита. В их глазах положение вещей было таково: есть экономическая теория, которая описывает определённые закономерности, которые не изменишь какой-нибудь хитростью разума. Разделение труда целесообразно, свободные рынки эффективнее бюрократии, и преследование собственной выгоды ведёт к производству товаров, которые люди хотят купить. Из этих вечнодействующих аксиом надо исходить, выстраивать теоретическую базу и описывать действительность, которую не изменишь никакой революцией. Всё прочее не заслуживает того, чтобы именоваться наукой.
Австрийская школа вышла победителем в этой полемике, историческая школа полностью исчезла в следующем поколении. Соответственно, расправили плечи все экономисты, которые в это время учились в Вене, но самая широкая грудь была у Шумпетера.
Его биографы необоснованно любят задерживаться на тех годах, которые сформировали Шумпетера: когда он развил любовь к аристократии, к элите в ницшеанском духе и к идее упадка. В действительности же он почти всю жизнь потратил на то, что разрабатывал свои собственные идеи. Несомненным являлось поначалу лишь его откровенно выраженное честолюбие – стать самым желанным любовником Вены, лучшим наездником Австрии и самым значительным экономистом мира. С сожалением он констатировал позднее, что достиг только двух из этих целей, намекая при этом, что с верховой ездой сложилось не вполне.
Шумпетер блестяще и быстро завершил свою учёбу и отправился путешествовать, как тогда было заведено. В Англии он (в отличие от Германии и Франции перед этим) нашёл ходы в общество, которое считал уместным для себя, и женился, когда ему было всего 24 года, под воздействием шампанского, на Глэдис Рикард-Сиверс, которая была в полтора раза старше его, дочери одного из высокопоставленных лиц англиканской церкви. Брак впервые столкнул его с двумя проблемами, с которыми он так и не справился за всю свою жизнь: супружеская верность и необходимость зарабатывать деньги.
Есть у Шумпетера одна запись, в которой он перечисляет семь вещей, которые в жизни отвлекали его от работы. На седьмом месте стоят «деньги», причём, по всей видимости, имелась в виду их нехватка. На шестом месте «путешествия», выше «политика», на четвёртом месте стоит «наука (и философия)». Всё это – веские причины, которые должны убедить кого угодно. Но по-настоящему интересно и характерно то, что действительно отвлекало Шумпетера: «спорт (и лошади)» на третьем месте, затем «искусство (и архитектура)» и, наконец, бесспорно на первом месте – «женщины».
Багаж, набитый лучшими костюмами из «Сэвил Роу», он потащил вместе со своей женой дальше, в Каир, который тогда был пристанищем авантюристов и спекулянтов, приблизительно как в наши дни Арабские Эмираты. Египет со времен завоевания Наполеоном совершил огромный скачок вперёд. Во-первых, американская гражданская война 1860–1861 годов ввела Египет в игру в качестве экспортёра хлопка (южные штаты надолго выпали из числа поставщиков). Затем строительство Суэцкого канала принесло в страну ещё больше денег, ноу-хау и европейские обычаи. Каир был широко электрифицирован, строились современные дома, биржа переживала бум, и страна чувствовала себя на одном уровне с европейцами. Город был многоязычный, англичане, французы, немцы и османские турки доминировали в общественной жизни, которая ничего не хотела знать о fn de siècle и была ещё вполне оптимистичной. Это в точности отвечало вкусу Йозефа Шумпетера.
Но как раз когда Шумпетеры прибыли в Каир, эта страница истории была перевёрнута. Всё началось в 1906 году с сильного землетрясения в Сан-Франциско, которое привело к большим выплатам по английским страховкам и – через два-три финансовых хода – вызвало крах на биржах мира. Но Шумпетер по счастью сдал в Вене юридический экзамен и теперь мог хорошо зарабатывать в качестве адвоката на обработке заявлений по обычным после краха взаимным обвинениям и требованиям. Кроме того, он работал управляющим состояния дочери вице-короля Египта (доходы по которому он за короткое время удвоил), подолгу просиживал в кофейнях, как будто это было в Вене, однако не упускал из виду и своего честолюбия на поприще любовника и экономиста.
Брак продержался в целости всего лишь несколько недель, зато всё остальное продвигалось очень хорошо: Шумпетер зарабатывал в Каире хорошие деньги и написал свою первую большую работу – «Сущность и основное содержание теоретической национальной экономики», которая была издана в 1908 году. С такой базой он мог паковать чемоданы и возвращаться в Вену, где год спустя был избран на должность приват-доцента.
