— Тогда идите к нам.
Шажков встал и двинулся на Катин голос за угол дома, где его взору открылся внутренний дворик с очень маленькой лужайкой и фонтаном посредине. Одна из стен, окружавших дворик, была полностью стеклянной, и за ней виднелись причудливые контуры крупных растений, почти деревьев.
— Зимний сад. Это то, что в Англии называется «conservatory», — подумал Валентин, вспомнив свою единственную поездку в Туманный Альбион на заре перестройки. У стеклянной стены прямо на траве стоял сервированный чайный столик с тремя стульями, на одном из которых сидела Лена.
— Трудно за таким большим домом ухаживать? — спросил Валентин Катю, разливавшую по чашкам кофе из кофейника кубической формы.
— Нелегко, хоть заниматься приходится чистым менеджментом. Всю работу по дому делают уборщицы и дворник.
— А кто готовит?
— Готовлю я сама. Это то, как раз, что я умею и люблю. Хотя, когда требуется приготовить армянский стол на десять-двадцать персон, сами понимаете, вызываю повара и официантов.
— Часто требуется?
— Когда всю неделю подряд, а когда по полгода не требуется. У меня муж в основном в разъездах, так что я здесь полная хозяйка.
— А почему у вас не видно ни собаки, ни кошки? — поинтересовался Валентин. Лена чуть заметно наступила ему на ногу.
— Боюсь за ребёнка. Она у меня аллергическая. Да и равнодушна я к животным, честно сказать. Умеете вы посмотреть в корень, Валентин Иванович. Сразу видно, что преподаватель.
— Доцент.
— Ах да, конечно. Добавить вам в кофе коньяку?
— С удовольствием бы, но — за рулём.
— А вы, если остановят гаишники, позвоните мне, и я выручу.
— Спасибо, Катюша. У меня мало принципов, но один из этих немногих — не пить за рулём, — Шажков прочертил свою границу. Катя всё поняла и переключилась на подругу:
— Извините. Тогда мы с Ленусиком. Давай, Ленусик, за вас с Валентином Ивановичем.
Лена быстро чокнулась с Катей и залпом выпила. Катя изящно, почти не обмочив губ, выпила свой коньяк и поставила рюмку на салфетку. Её лицо украшала безупречная улыбка, и было трудно понять, о чём она сейчас думает. Но разговор вдруг принял неожиданный для Валентина оборот.
— Будем говорить или подождём? — лучезарно улыбаясь, обратилась Катя к Лене. Лена бросила взгляд на Валентина, шутливо сморщила носик и, взяв его руку в свою, в тон произнесла: «Надо сказать».
— Валентин Иванович, — с чувством начала Катя. — Через две недели мы с мужем улетаем на Кипр. Там у нас тоже есть дом. Так вот, я предлагаю вам с Леной пожить здесь. Не пугайтесь, не в этом большом доме, а в маленьком, гостевом. Я вам его покажу. Он очень романтичный и со всеми удобствами.
— И что, Лена согласилась? — спросил Шажков, тут же почувствовав бестактность упоминания в третьем лице сидящего рядом любимого человека. В душе скребануло: похоже на предательство.
— Она сказала, что посоветуется с вами.
— Ну, так ещё не посоветовалась, правда, Лен?
— Ладно, решайте. Я действительно очень хочу, чтобы вы здесь пожили: день, неделю, на ваше усмотрение.
— Хорошо, подумаем, — Валентин не ожидал такого поворота и был несколько раздосадован тем, каким образом его ввели в курс дела. Лена тоже была явно не в своей тарелке. Посидели ещё, теперь уже, скорее, из вежливости. Потом Катя пошла в дом и стала выносить картонные коробки с детской одеждой, а Шажков грузил их в машину. В конце Катя передала Лене большой пластиковый пакет:
— Здесь самые лучшие вещи. Не торопись отдавать, придержи. Мало ли, пригодятся. Такого у нас ни за какие деньги не купишь.
Выехали молча. За ними закрылись ворота, потом опустился шлагбаум. Шажков проехал метров двести и остановился в центре дачного посёлка. Порывисто притянул к себе Лену и, целуя в шею, прошептал: «Извини меня. Я себя плохо повёл. Я собой очень не доволен».
— Что ты. Это мы поставили тебя в неловкое положение. Катюшка, она, не со зла. Она от всей души предложила. Просто нужно было не так это сделать, — ответила Лена, поглаживая его по волосам.
— А ты хочешь у неё пожить?
— Не знаю. Могу и пожить, но только, если у нас обоих не будет ни малейшего сомнения, никакого напряга.
— Ладно, решим. Может, и в самом деле пожить? Вон какое лето на дворе.
— Я подумала: ты устал за год. Другие в санатории ездят. А ты, неужели не заслужил отдых?
— Конечно, заслужил.
— Ну вот…
Лето и в самом деле стояло знатное. Жара постепенно ослабла и перешла в устойчивое, уверенное тепло, столь редкое в северных широтах. С начала июля Шажков ушёл в отпуск, и они с Леной проводили дни на островах, совершали не очень дальние броски в дворцовые пригороды: Пушкин, Петергоф, гуляли по городу, казавшемуся пустым и немножко чужим (группы иностранных туристов только усиливали это впечатление).
Валентин познакомил Лену с Алексеем Бриком. Знакомство произошло почти случайно в летнем кафе в Юсуповском садике. О памятном концерте не говорили ни слова. Брик был сентиментален, комплиментарен и тороплив. Представил Валя Лену и другу Фелинскому, который вроде заинтересовался, но, в противоположность Брику, проявил не совсем свойственную ему сдержанность и даже осторожность. С родителями Шажков свою возлюбленную пока не знакомил, не потому, что стеснялся или в чём-то сомневался, но скорее уж по причине своеобразного эгоизма. Ему самому Лены было мало. Это чувствовали и его друзья, и Ленины подруги. Шажков и Окладникова были полностью поглощены друг другом, а потому не представляли большого интереса для окружающих и сами не страдали от этого.
Подошло время принимать окончательное решение по поводу предложения Кати Тертерьянц. На самом деле каждый из них уже про себя решил, но кому-то надо было проявить инициативу. Это сделал Валентин, заслужив благодарственный поцелуй Лены и буквально окрылив её. Она сию же минуту позвонила подруге и разговаривала с таким доброжелательным спокойствием и уверенностью, как будто это не её приглашали пожить в гостевом домике, а наоборот. «Йес, — сказала она, повесив трубку, — мы сделали это!»
Рано утром в оговорённый день Валентин с Леной подъехали к воротам четвёртого домовладения — ровно за час до отъезда Кати в аэропорт. В лучах утреннего солнца сосны казались ярко-рыжими, и их длинные тени пересекали сверкавшую от росы дорогу с набухшими влагой обочинами. Перед домом у лужайки стоял чёрный джип «лексус» с затемнёнными стёклами и распахнутым багажником («как катафалк — не к месту пришло в голову Валентину, — но правда же, похож»). Рядом стояли несколько человек, а перед ними ходила Катя Ковальчик-Тертерьянц и, жестикулируя, отдавала какие-то распоряжения. В этот момент она показалась Шажкову особенно высокой, но при этом была изящна, только, кажется, раздражена. Увидев подъезжавшую машину Шажкова, Катя приветственно махнула рукой и улыбнулась своей неотразимой улыбкой.
