Евпатий на него даже не взглянул. Он приложил к губам палец и, не отводя глаз от подозрительного дымка, застегнул пояс с двумя мечами по бокам:
– Тсс. Погоди. Я посмотрю. А ты здесь останься. Сторожи.
Дозорный поглядел туда же, куда смотрел командир, кивнул с готовностью и положил ладонь в толстой перчатке на рукоять своего меча.
Ни разу не оглянувшись, Коловрат направился к лошадям, отвязал одну и легко вскочил в седло. Между деревьями быстро скакать не получалось, зато обзор открывался куда дальше. А если костер неведомые «гости» развели действительно в чистом поле, то конным будет куда сподручнее, чем пешим.
Не успел Евпатий дернуть поводья – из землянки появилась Лада. Лицо у нее было еще слегка припухшее после сна, но волосы заплетены в гладкую косу, платок тщательно повязан, а вся одежда аккуратно вычищена. Девушка приосанилась и огляделась по сторонам. На караульных ее глаза не задержались, зато когда ключница увидела, что боярин собрался куда-то уехать, она, не раздумывая, двинулась за ним.
Брать лошадь Лада не стала – в лесу за конным поспеть было нетрудно, а в седле она держалась не так уж уверенно. Да по правде говоря, и не слишком ключница об этом задумывалась. Просто она никак не могла отпустить Евпатия Львовича одного. Нужно было хоть одним глазком присмотреть, убедиться, что с ним все в порядке. А там уж пусть скачет себе, раз нужда гонит.
Девушка оглянулась украдкой – не смотрят ли караульные – и неспешно пошла к деревьям, за которыми скрылся всадник. Когда полянка охотничьей заимки перестала проглядывать между стволов, Лада ускорила шаг. На душе было неспокойно, и природа будто почувствовала это – блеклое рассветное солнце погасло, а небо стали заволакивать тучи.
«Дурной знак», – подумала девушка и заспешила вперед, боясь потерять Евпатия из виду.
Через несколько минут сверху посыпались большие снежные хлопья, и видно стало еще хуже. Лада старалась идти как можно быстрее, насколько позволяли сугробы, и совсем запыхалась. Она отерла рукавом испарину со лба, отодвинула очередную еловую лапу, преградившую путь… и тут же качнулась в сторону, скрываясь за развесистой елью. Коловрат остановил коня и оглянулся. Услышал он ее, что ли? Или почувствовал каким-то неведомым чутьем?
Ключница замерла, боясь вздохнуть, а затем услышала, как подкова стукнула о торчащий из земли корень. Боярин двинулся дальше. Слава Богу! Не заметил. Подобрав длинную, тяжелую от налипшего снега юбку, Лада выскользнула из-за дерева и направилась следом.
Между деревьями замаячил просвет – впереди раскинулось поле. Евпатий выехал на опушку и придержал коня. Снежная гладь впереди казалась пустой и девственно чистой. Ни следов, ни людей. Однако, присмотревшись, боярин увидел, что на той стороне у холма все так же поднимается дым от костра, а перед ним стоит кто-то, подняв руку с хоругвью.
Неужто выжил кто? Ведь Ингварь Ингваревич – княжеский племянник – с частью дружины отошел к рубежам Владимирских земель. Может, правда? Клюковники (прозвище владимирцев) подмогу дали!
Сердце у Евпатия забилось так сильно, что аж дыхание перехватило. Стукнув каблуками по бокам лошади, он пустил ее вперед быстрой рысью. Коли остатки рязанского воинства вернулись, то наверняка не одни. Великий князь Владимирский Георгий Всеволодович не пустил бы Романа обратно в разоренную Рязань без всякой подмоги. А раз так, то Орду не только развернуть можно будет, а и дать настоящее сражение.
Коловрат несся через поле, пригнувшись к шее лошади, и не сразу заметил, что рядом с фигурой, сжимающей хоругвь, появились и другие люди. Присмотревшись, он тут же натянул поводья с такой силой, что конь под ним присел на задние ноги. Животное громко заржало, колотя передними копытами по воздуху, но все внимание Евпатия было сосредоточено на фигурах, высыпавших на холм.
Это были враги.
От сильного порыва ветра растерзанное тело Данилы, которое татары использовали для обмана, повалилось на бок вместе с привязанным к руке прапором.
Коловрат увидел это и понял, что, ослепленный надеждой, мчался навстречу мертвецу.
Никакой рязанской дружины, никакого войска Владимирского князя. Его заманили в ловушку. А он и попался, как безмозглый кутенок, не видящий ничего, кроме блюдечка с молоком. Ай да Коловрат! Ай да многомудрый воевода!
– Ураг-ша-а! – разнесся над полем крик, и из-за холма повалили мунгалы на своих низкорослых лошадках.
Евпатий развернул коня, но понял, что до леса доскакать не успеет. Слишком прыткие у татар лошади. Они неслись к нему полукругом, поднимая фонтаны снежной пыли, стремясь взять одинокого всадника в кольцо. Что ж. Русские витязи от смерти не бегают. Коли рассудил Господь, что пришло ему время умереть, он заберет с собой врагов столько, сколько сможет.
С опушки на все это смотрела Лада, спрятавшись за толстым деревом. От ужаса она не могла пошевелиться и только зажимала рот рукой, чтобы не закричать. Холодные порывы ветра со снегом сдували с ее побледневших щек бегущие ручьями слезы.
Дожидаться, пока нехристи его окружат, Коловрат не стал. Выхватив из ножен оба меча, он сильно ударил каблуками сапог в лошадиные бока и ринулся прямо на врагов. Подлетев к первому, Евпатий со звоном отбил его саблю и рубанул по короткой дуге, отсекая голову. Кровь брызнула фонтаном. Конь под мертвым седоком встал на дыбы, сбрасывая тело в снег.
Татары тем временем наседали уже со всех сторон. Бросив поводья, Коловрат выхватил второй меч, и вокруг него заплясали две серебряные молнии. Казалось, витязя окутывает сыплющее искрами сияние. Враги атаковали толпой, мешая друг другу, и не могли пробить звенящую сталью защиту. Конь под Евпатием плясал, повинуясь командам каблуков и коленей, а всадник волчком крутился в седле, не позволяя татарам зайти со спины. Снег под копытами окрасился дорогим пурпуром.
С холма, крича и улюлюкая, бежали пешие мунгалские воины.
Звон оружия ударил, как церковный набат. Лада сильно вздрогнула и попятилась. В голове прояснилось. Оцепенение, в котором она стояла долгую минуту, пока Евпатий Львович несся навстречу подлым нехристям, наконец-то отпустило. Даже не вытерев замерзающих на лице слез, девушка подхватила юбку обеими руками, задрала ее до колен и побежала через лес, что есть сил. На заимку! Скорее! Там Каркун, Ратмир и остальные. Они помогут. У них тоже есть мечи и луки. Только держись, Евпатий Львович! Не умирай! Я мигом!
Хоставрул осматривал поле брани с высокого поросшего подлеском холма. Сгущающаяся метель мешала разглядеть подробности, но исход боя был ясен. Его воины, испытанные в сотне походов, побеждали джигитов Хорезма, закованных в сверкающие латы, хитроумных китайцев с их чудными машинами, неуловимых кипчаков в свободных степях, и вот они снова берут верх. Видать, не такие уж эти урусы заколдованные, как рассказывают трусливые дураки у ночных костров. Но что это? Могучий ратник на рослом кауром коне врубился прямо в середину Хоставрулова войска и проломил строй пехоты. Вот он вырвал копье у воина, пытавшегося ранить его под грудь, между пластинами доспеха, вот метнул он копье и пронзил двоих разом. Конь топчет дрогнувших пехотинцев, меч каждым ударом находит цель, словно дух ярости и боевого безумия овладел грозным ратником и урусы с воинственным кличем хлынули за ним через пролом в строю. Но кто он?
