Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
...В среду, 16 апреля, мы находились в пяти днях ходу от Кейптауна. Когда за полночь я лег спать, стояла кромешная тьма. Я почти сразу заснул, а когда проснулся, ощутил, как воздух вокруг меня содрогается от вибрации и раздается какой-то бессмысленный звук. Шерман, уже на ногах, вытащил из-под кровати кофр с фотоаппаратом и, роясь в нем, выкрикивал: «Вставай! Вставай! Они нас обстреливают».
Слепой животный инстинкт выкинул меня из каюты на палубу по правому борту как раз против солнца, которое еще не взошло. Где-то совсем близко раздалось несколько громких выстрелов, от которых я содрогнулся всем телом. На траверзе взметнулись два столба воды высотой немногим менее 100 метров. Последовал очередной залп, после которого корабль вздрогнул и затрясся, раздался раздирающий грохот. В темноте – все огни были погашены – я пересек палубу, перешел на левый борт и увидел немецкий рейдер.
Он стоял, развернувшись к нам бортом, так близко, что я мог бы пересчитать все ступеньки на его капитанском мостике. Он выглядел судном в засаде, очень низко сидящим в воде. Выглядел он совершенно черным на фоне занимающегося рассвета. В тот момент, когда я наблюдал за рейдером, за трубой взметнулись красные вспышки. Я помчался обратно в свою каюту, коридор позади меня вздыбился и наполнился дымом. Снаряд, я полагаю, угодил в обеденный салон. Я услышал крик ребенка, чей-то хриплый надорванный голос прокричал арабское проклятие... Внезапно мне пришла в голову мысль: капитан Смит заметил в разговоре, что эти ублюдки собираются потопить нас. При втором залпе, как потом сказал капитан, он дернул ручку машинного телеграфа, приказал застопорить ход и развернуться бортом к рейдеру, чтобы продемонстрировать свою остановку. Он попытался воспользоваться светосигнальным аппаратом Морзе, но осколки снаряда перебили провод. При этом присутствовал один из молодых египетских курсантов, и Смит послал его за фонарем. В этот момент снаряд угодил точно в каюту капитана, взломав стену и усеяв обломками капитанский мостик... В целом обстрел продолжался около десяти минут – с 5.55 до 6.05. По нашим оценкам, число выстрелов колебалось от двенадцати до двадцати, но лейтенант с немецкого рейдера, который вел стрельбу, позже уточнил, что было выпущено пятьдесят пять снарядов. Если это соответствует истине, то стрельба велась довольно беспорядочно, учитывая близкое расстояние. Тем не менее, по крайней мере девять снарядов угодили в левый борт «ЗАМ-ЗАМа».
Когда закончился этот жестокий, абсолютно ненужный обстрел невооруженного судна, – судна, которое не только застопорило ход, но и выглядело безнадежно пораженным, – я полагал, что рейдер пройдет вдоль нашего борта и всадит торпеду в наше судно. Я натянул брюки поверх пижамы, обул туфли, схватил пальто, бумажник и паспорт и побежал к спасательным шлюпкам.
Что бы ни говорили об экипаже, матросы спустили шлюпки на воду быстро и в полном порядке. Но при этом следует заметить, что, как только они благополучно уселись в шлюпки, их поведение стало отвратительным. Они орали во все горло, изо всех сил старались уплыть прочь, несмотря на то шлюпка была заполнена только наполовину. А поскольку ни они нас не понимали, ни мы их, все изрядно натерпелись, пытаясь удержать шлюпки. Полная леди средних лет миссис Сторлинг стремглав бросилась вниз по трапу, чтобы удержать шлюпку для своего раненого мужа, которого три человека поднесли к лееру. Как только она достигла подножия трапа, шлюпка отчалила, и, будучи не в силах удержаться, женщина отпустила поручень и упала в воду. Ее отнесло к корме, и она слабо барахталась, пока летчик санитарного самолета не втащил ее на спасательный плот...
После обстрела не прошло и получаса, как все шлюпки были спущены на воду и кружили вокруг «ЗАМ-ЗАМа». Море, если не считать равномерной легкой зыби, было спокойным. Когда наша шлюпка отчалила, комок подкатил у меня к горлу: я заметил, что прямо за кормой «ЗАМ-ЗАМа» море было усеяно качающимися на волнах головами. Две спасательные шлюпки, изрешеченные осколками снарядов, заполнились водой, как только их спустили.
После того как я окончательно забыл о немцах и с горечью стал взвешивать шансы нашей разбитой флотилии когда-либо достичь земли, рейдер обогнул корму «ЗАМ-ЗАМа», двигаясь осторожно, словно чуя ловушку. Через борт рейдера свешивались лини, но египтяне, вместо того чтобы привязать их к шлюпке и подтянуться к трапу, как и планировали немцы, попытались вскарабкаться на руках. Лини были оторваны и снова сброшены вниз, при этом последовала команда поторопиться. И снова египтяне попытались спастись вручную. Впоследствии немецкий офицер сообщил нам, что они готовы были сшибить их выстрелами с линей, когда два катера, спущенных с противоположного борта, обогнули корму и стали подбирать людей из воды.
Рейдер застопорил ход у шеренги шлюпок, которая растянулась на добрых 400 метров, и чей-то голос по-английски проорал в мегафон: «Поднимайтесь наверх, пожалуйста! Мы берем вас на борт!» Тут я как следует разглядел судно. Оно было водоизмещением около 8 тысяч тонн. Корпус был черным, задняя часть бушприта и общая отделка – серыми. Когда наша шлюпка обогнули корму корабля, я прочел его название – «Темза», а внизу на левом борту – «Тонеберг». В это время нам была видна только кормовая пушка, которая, как мы полагали, имела калибр 6 дюймов. Все остальные в течение того получаса, когда рейдер следил за нами, исчезли из поля зрения, очень грамотно укрытые за фальшбортами или опущенные под палубу при помощи скрытых подъемников. Матросы и морские пехотинцы в белой тропической форме, вооруженные винтовками, выстроились вдоль лееров.
Немцы на войне не тратили время на формальности. По мере того как каждая шлюпка причаливала к вертикальному трапу, нам резко, но вежливо приказывали подняться на борт, а немецкие моряки спрыгивали в шлюпки, чтобы помочь женщинам и детям. Для раненых были спущены носилки. Жалобно плачущих маленьких детей поднимали в веревочных корзинах. ..
Все утро мы толпились около люка. Экипаж «ЗАМ-ЗАМа» увели на корму, и мы с нашими моряками не общались. Ярко светило солнце, и голодные дети хныкали, пока женщинам не было предоставлено укрытие на нижней палубе. Все это время два катера сновали между двумя кораблями, перевозя на борт рейдера разное имущество с «ЗАМ-ЗАМа», который стоял на траверзе немецкого судна, сильно кренился на левый борт и выглядел на удивление неподвижным. Это был грабеж, и очень умелый грабеж. Через люк тянулась бесконечная процессия немецких матросов, таскающих на плечах ящики с продуктами, сигаретами, радиоприемниками, фотоаппаратами и даже детский трехколесный велосипед. Время от времени раздавался взволнованный ликующий крик, когда кто-то из пассажиров, мужчина или женщина, узнавал свои вещи.
Никто нам ничего не говорил. Мы просто сидели и наблюдали, стреляя сигареты у дальновидных пассажиров, набивших карманы лишними пачками. В полдень добровольцы принесли с камбуза еду в металлических мисках – густой суп и сок лайма.
Днем лейтенант Мор попросил капитана Смита выбрать трех или четырех представителей пассажиров с «Темзы», которых капитан Рогге мог бы допросить. Так я оказался в числе избранных. Нас проводили в очаровательную маленькую каюту с красивым столом, обитым материей небольшим диваном, нарядными ситцевыми занавесками. Капитан Рогге встал и пожал нам руки. Это был высокий красивый мужчина крепкого телосложения лет сорока пяти с приятными манерами. Позже я узнал, что в германском флоте он носил чин капитана 1-го ранга. Он извинился за потопление нашего судна, но в оправдание привел тот факт, что «ЗАМ-ЗАМ» шел с погашенными огнями, хранил радиомолчание и выполнял директиву адмиралтейства.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
