Природы вокруг было — до самого неба.
Керженские леса, река Керженец — вечная тайна, тишина. Сюда бежали старообрядцы, и веками их не могли найти (хотел бы Боря — тоже бы спрятался, и не разыскали бы, так и жил бы до ста лет, а то и до сих пор).
По лесу тут ходит сохатое, косматое зверьё. Деревья стоят неколебимо, пока река не выводит русло к самой береговой сосне — и глянь, а сосна уже накренилась, а на другой год стоит косо над водой и в воде отражается, смотрит с удивлением на себя, а в третий уже лежит посреди реки — разлохмаченное, недоброе, ослизлое — берегитесь, рыбаки.
Подростки ныряют с деревьев в быструю воду.
В деревне Анниковке Нижегородской губернии, близ города Семёнова, жил такой Тарас Яковлевич Корнилов — со своею семьёю, баба-жена и пять сыновей: Константин, Алексей, Семён, Василий и Пётр. Жили как многие: своего земельного надела не было, хозяйства не имели, зарабатывали на хлеб изготовлением ложек, которые сдавали купцу-ложкарю.
Это занятие в Семёновском уезде было не редким. Промышляли здесь таким образом многие. В год семёновские ложкари, в том числе Корниловы со своей лептой, сдавали до… 170 миллионов ложек!
Четверо из сыновей Тараса Яковлевича были неграмотные. Научился читать псалтырь только младший, Пётр.
В соседнем селе Перелаз открылась церковно-приходская школа, учитель уговорил Тараса Яковлевича отпустить Петра учиться: ложкарей и без него хватает.
Во время учёбы Пётр заболел оспой: уездный врач Евгений Иванович Самосский, пока выхаживал подростка, удивился его смышлёности и, когда Пётр пошёл на поправку, предложил Тарасу Яковлевичу забрать младшего сына в Семёнов — такому умному сыну, сказал, прямая дорога в уездное училище.
Пока шла учёба, Пётр жил на средства врача — практически он был усыновлён этим сельским интеллигентом.
После окончания училища — двухгодичные курсы учителей начальных классов в Нижнем Новгороде.
Так Пётр Тарасович первым из многих и многих поколений выбился, как это называлось, в люди. За спиной — неразличимый, чёрный крестьянский, потерявший очертания, род, а он — вот, стоит посреди класса, разговаривает с детьми, и дети внимают ему.
Пётр Тарасович был определён в земское училище деревни Безводное Семёновского уезда.
Два человека сделали его судьбу — церковно-приходской учитель и уездный врач, — а так бы делал и Пётр Корнилов ложки. И будущий сын его Борис занимался бы тем же самым; разве что иногда приговаривая себе под нос что-нибудь складное.
В каникулы молодые учителя собирались на обмен опытом — там Пётр Тарасович познакомился с Таисией Михайловной Остроумовой — учительницей из села Покровского.
Таисия Михайловна была дочерью небогатого семёновского купца, начавшего приказчиком в мануфактурном магазине и открывшего своё дело. В семье её было 12 человек, пятеро из них умерло в детстве. Грамоте из семи обучились двое — Таисия и её сестра.
Таисия Михайловна окончила в 1902 году Семёновское второклассное училище и получила право преподавать в церковно-приходской школе.
Два молодых учителя, Пётр Тарасович и Таисия Михайловна, поженились в 1906 году, 6 октября. Ребёнок был зачат чуть ли не в саму брачную ночь — он появился через девять месяцев и одну неделю.
В буквальном смысле Корнилов не был крестьянским сыном (как, кстати, и Сергей Есенин): он был крестьянского рода — ребёнком сельской интеллигенции в первом поколении.
Борис Корнилов родился 16 июля (по новому стилю — 29-го) 1907 года в так называемой «Красной больнице» города Семёнова.
Роды принимал всё тот же Евгений Иванович Самосский — когда-то давший путёвку в жизнь отцу.
Ребёнка крестили на следующий день после родов, 17-го, в Вознесенском соборе города Семёнова.
Крёстными записали — на всех правах — Евгения Ивановича и жену земского фельдшера Фиону Лукьяновну Светлову.
Метрическая книга гласит: «Обряд крещения проводили священник Константин Милотворский, диакон Фёдор Чижов, исполняющий обязанности псаломщика Павел Фиалковский».
Можно было подумать, что потом, в своих стихах, Борис Корнилов немного мифологизировал место рождения:
Мне не выдумать вот такого, и слова у меня просты — я родился в деревне Дьяково, от Семёнова — полверсты.
На самом деле у него было «Я крестьянин в деревне Дьяково», но во время публикации (Литературный современник. 1935. № 6) редактор исправил «я крестьянил» (правый уклон и вообще кулацкие мотивы уже отдалённо маячат) на «я родился» — из этого стихотворения недостоверные сведения ушли гулять по словарям.
Молодые родители обратились в уездный отдел народного образования с просьбой назначить их на работу в одну школу.
Им дали направление в деревню Кожиху Семёновского уезда.
В Кожихе семья Корниловых прожила до 1910 года.
Мать рожала каждый год: в 1908-м — Лизу, в 1909-м — Шуру.
В 1910-м Корниловы переехали в Дьяково — фактически пригород Семёнова.
Школа была в отдельной усадьбе, на краю Дьякова. Одноэтажное деревянное здание, крытое железом, обнесённое тёсовым забором. В одной половине — классы, в другой — квартира учителей.
В усадьбе: баня, колодец, хлев для скота, огород.
Вечно грязная дорога мимо дома, дальше — лес, лес, лес.
Жизнь сельских учителей была не сахарная: школа, свои малые дети, скотина, школа, дети, скотина — сплошная круговерть. Лишних денег не водилось.
Занятия, которые вели родители, шли одновременно в трёх классах.
С 1912 года пятилетний Боря — а чего шляться без дела — ходит на занятия; к первому классу он подготовился самоучкой.
Читал Бичер-Стоу, Луи Жаколио уже в этом возрасте.
Библиотеки не было: все книжки помещались в одной бельевой корзине, на новые книги не хватало денег.
Хотя рисовать в сирых тонах всё детство не стоит, конечно. Жили, как все, и всему было место.
Соседка Татьяна Васильевна Осмушникова вспоминала: «Я была на три года моложе Бориса. В летнее время я часто со своими подружками ходила в близлежащий лес за ягодами. А чтобы пройти в лес, нужно было идти мимо Дьяковской школы. И в этот момент почти всегда, откуда ни возьмись, подбегал к нам Борис, брал то у одной, то у другой из нас корзины и бросал их в разные стороны. Мы начинали их собирать, а Борис заливался смехом».
В 1913 году среди приложений к журналу «Нива» он нашёл стихи Пушкина — и написал первое своё стихотворение «Смерть поэта».
Пушкин остался любимым поэтом, как уверял потом Корнилов, навсегда.
В детстве знал наизусть большие куски из «Полтавы» и «Медного всадника».
Начал, где мог, сам добывать книжки — читал порой, как говорила мать, в ущерб детским играм. Отец подарил том Гоголя.
