Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
– В вашем Pz-III какого калибра была пушка?
– Я воевал и на танках с 3,7-сантиметровой и 5-сантиметровой пушкой.
– В 1941 году кто был главным противником – русская армия, погода или логистика?
– Сначала сопротивление русских было несущественным, но потом оно все больше и больше возрастало. К тому же у нас возникли трудности со снабжением, мы были на голодном пайке. И танковые части стали применяться неправильно. Они стали пожарными командами, которыми латали дыры в обороне.
– Главным противником были танки или противотанковая артиллерия?
– Самой большой проблемой была противотанковая артиллерия, потому что противотанковые пушки были маленькие и могли спрятаться.
– Русские применяли противотанковых собак. Вы видели их применение?
– Нет. Только слышал.
– Ваша первая победа?
– Я ни одного танка не подбил. У меня один раз ночью была дуэль с Т-34 в одном населенном пункте. У нас было всего два танка, мы стояли в охранении. Мы менялись каждый час – командир, наводчик, заряжающий и радист. Только водитель мог спать на своем месте. Как раз была моя очередь стоять в карауле, и в отдалении я услышал шум мотора Т-34. Он как бы ездил передо мной. Я не понимал, что происходит, один ли он и будет ли он атаковать, поэтому открыл огонь. Я выстрелил, и он тоже выстрелил. Я его не разглядел, поскольку он, видимо, стоял за стеной дома. Так мы несколько раз перестреливались. Делать было нечего, я взял бронебойно-зажигательный снаряд и выстрелил по крыше. Крыша была соломенной и тут же загорелась. Я увидел Т-34, но он быстро скрылся в темноте.
– Советская авиация беспокоила?
– Не особо. Ме-109 держали воздух свободным. Ночью прилетала «швейная машинка». Там и сям она бросала по одной бомбе, но это нам не причиняло особых хлопот. Потом, в 1944 году, когда русская авиация стала сильнее, меня там уже не было. Я это знаю только понаслышке.
– Какое личное оружие вы носили с собой?
– У всех танкистов был только пистолет. Мы его носили в кармане куртки или за пазухой. Для самообороны я им ни разу не пользовался.
– С партизанами сталкивались?
– Нет, но разговоров о них было много. Они появились уже в 1941-м, правда, тогда их было мало. А вот в 1943-м это была реальная сила.
– Вши были?
– Да, но не часто. Мы же всегда в бензине, в машинном масле – вши на нас не держались. Обычно мы цепляли вшей, когда где-то ночевали вместе с пехотой, у них были вши, от них мы заражались. Но это было довольно редко, поэтому вшей у нас было немного.
– Была ли взаимозаменяемость членов экипажа?
– Да, предусматривалось наличие в танке как минимум одного человека, который мог вести танк, кроме водителя. Внутри танка они сами менялись. Заряжающий, как правило, должен был уметь выполнять обязанности наводчика. Если кто-то из экипажа был убит или ранен, то из части сразу приходила замена.
– При обслуживании танка вы, как командир, работали вместе со всеми?
– Да. Весь экипаж, кроме водителя, все делал вместе. Он заботился только о танке, а остальные четверо носили канистры с бензином, боеприпасы, еду готовили, приносили продовольствие для всего экипажа.
– Вы уже несколько раз говорили о привилегированном положении водителя. В чем там дело?
– У него была самая большая нагрузка. Он должен был смотреть, чтобы не наехать на мину. Он должен был держать правильную дистанцию, справа и слева, с остальными машинами. Он должен был ориентироваться на местности. Когда мы не воевали, на марше, он работал, а все остальные просто сидели в танке. Особенно тяжело было ездить ночью. Свет включать было запрещено, мы надеялись только на него.
– Экипаж танка на марше сидел внутри или снаружи танка?
– Когда не было опасности, когда в воздухе не было железа, иногда сидели снаружи.
– Пехотинцев вы возили?
– Да, на марше возили. На танк помещались десять человек, не больше. Иногда пехота десантом сопровождала нас, когда нужно было подавить. Но в основном танки были чистым оружием нападения – прорваться и ехать вперед. Мы не должны были смотреть ни направо, ни налево, все это делала пехота, саперы, артиллерия.
– Насколько большой была дистанция между солдатом и унтер-офицером?
– До войны – очень большой. Во время войны такого различия не было. Разумеется, я подчинялся командиру роты, батальона, но мы могли вместе выпить и так далее. Бывало, что офицеры и солдаты обращались к друг другу на «ты». Что касается обеспечения, у нас оно было одинаковым. В итальянской армии и венгерской была разница, там офицеры получали дополнительный паек. У нас все получали одинаково. Был специальный унтер-офицер, который получал и распределял продовольствие.
– В русской армии солдаты зимой получали водку. Вы получали?
– Нет. Только иногда мы получали коньяк. Но не всегда. Чаще всего его давали перед наступлением. Иногда зимой давали вино, и мы делали глинтвейн. Что-то можно было купить в маркитантской лавке, например лезвия для бритв, мыло, сигареты, но не алкоголь.
– Ваша дивизия была из Вены, вы получали какие-то посылки от населения?
– Да. Даже когда я был в резервной части, получали посылки с едой. Я их забирал домой, мы их ели дома.
– Из-за того, что у вас была семья, вы получали какие-то привилегии, дополнительный отпуск, например?
– Нет. Привилегией было то, что я не должен был ночевать в казарме. И если я хотел куда-то пойти, мне не нужно было отпускное свидетельство. Если я куда-то уезжал, мне надо было получать разрешение, а так я мог передвигаться как хотел, я ходил гулять с детьми в униформе, тогда у нас не было гражданской одежды. Мы всегда были в форме, даже в свободное время.
– В 1941 году у вас были хиви?
– Мы их получили только после того, как началась война с Россией. У нас их было двое, они работали на кухне. Когда нас отправили во Францию в 1944-м, они поехали с нами.
26 ноября 1941 года мы вошли в населенный пункт Пешки. Выбрался из танка осмотреться. Внезапно неподалеку от меня разорвалась мина. Ее осколком я был ранен в голову. Когда пришел в себя, сообразил, что нахожусь на дивизионном пункте приема раненых. Голова перевязана. Как потом выяснил, в правом виске засел осколок мины. В ту же ночь меня с другими ранеными перевозят в госпиталь в Клин. Поскольку русские перерезали туда дорогу, мы вынуждены были добираться в объезд через лес, подвергаясь риску нападения партизан. В Клину мне сменили повязку, уложили отдыхать – медики диагностировали сотрясение мозга.
– Как вы восприняли ваше ранение? Было ли это каким-то облегчением?
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
