«О СОКРОВЕННЕЙШЕЙ ГЛУБИНЕ»
В этой проповеди происходит очень важное для понимания творчества Экхарта обращение к термину «ничто». При первом рассмотрении кажется, что он употребляется Экхартом в двояком смысле. Во-первых, для обозначения природы всего сотворенного: поскольку тварь конечна, ограничена, поскольку ее существование определяется отсутствием в ней многих свойств[16], постольку она скорее «ничто», чем «нечто». Во-вторых, для обозначения причины и источника создания всех вещей – ведь, согласно христианским представлениям, все сущее было создано Богом из «ничто».
Однако в следующих проповедях мы увидим, что и о Боге Экхарт будет говорить как о «ничто».
Проще всего было бы сказать, что данный термин употребляется в различных смыслах. В первом случае – в этическом: все наши мирские желания обречены на неудачу, так как мы слишком несовершенны, чтобы стать исчерпывающим условием успеха своих действий. Во втором – в онтологическом: «ничто» – основа тварного бытия. В-третьих, в аллегорическом: Господь несводим ни к чему из известного нам, поэтому он так же «ничто» (ничто из тварного).
Но на самом деле Экхарт стремится показать единство всех этих «ничто»: именно в «ничто» соединяются Творец и тварь. Думаем, что его точка зрения на «ничто» может быть выражена через известную «загадочную» фразу древнего гностика Василида: «Не-сущий создал из не-сущего не-сущий мир». Именно отрицательность (а значит, страдательность) тварного бытия позволяет ему взойти до Бога[17].
«ОБ ИСХОЖДЕНИИ ДУХА И ВОЗВРАЩЕНИИ ЕГО»
Кровь – древний символ жизненной силы – используется Экхартом для выражения природы духа, выбирающего между благом и злом. Одновременно кровь является истечением творческой мощи Божества. Впервые Экхарт говорит о фундаментальном для него различии Божества и Лиц Троицы. Первое – праоснова и исток всего сущего. Лица – различные формы творческой деятельности Божества (точнее – как это будет раскрыто в следующих ниже проповедях, – порядок этой деятельности). Душа именно потому божественна, что она проистекла из той же основы, что и Бог.
Нужно внимательно вдуматься в то, о чем говорит в данной проповеди Экхарт: рождение в душе, в этом «внутреннем человеке», Бога есть одновременно и создание души по образу и подобию Божию. Нельзя развести два этих события: когда Бог создавал душу, тогда же и сам Он рождался в душе. И наоборот – высший мистический акт, который Экхарт описывает как рождение в душе Бога, является одновременно созданием души, этого зеркала Божественной любви и одновременно собеседника Бога.
Душа, то есть внутренний человек, возвращает все творения Богу потому, что она обнаруживает их «ничтойность». Она обращена не вовне, а внутрь, к дому, где пребывает вместе с Богом. А этот дом есть не что иное, как поток неисчерпаемой творческой мощи Божества.
«О СТРАДАНИИ»
В этой проповеди слышны отголоски судьбы самого Мейстера Экхарта – непонимание толпы, сознательная клевета на него, столь характерное для определенных периодов жизни мистиков острое переживание богооставленности.
Экхарт утверждает, что и страдание, и ощущение богооставленности являются свидетельствами божественности нашей природы, – поскольку даже Христос переживал их. Страдание, как признак «ничто», возводит к Богу; оно заставляет отказаться от тварного бытия и обратиться к нетварному. Рождению Бога в душе предшествуют муки отказа от мирского, отторжения внешнего, уяснения «ничтойности» всего существующего, в том числе и самого себя[18]. Только за ним следует преображение человеческого существа.
Аналогия с судьбой Христа у Мейстера Экхарта является не только средством убеждения слушателей, но и указанием на то, что во «внутреннем» мистика происходит вечное событие – рождение Бога, сопровождающееся мучительным преображением и обожением души.
«О ЕДИНСТВЕ ВЕЩЕЙ»
Еще один древний архетип – доисторического разделения земли и небес, результатом которого явилось возникновение космоса[19], – используется Мейстером Экхартом для описания процесса обожения. Прежде всего душа понимает свое ничтожество и беспредельное отличие от Бога. Именно поэтому она бежит, в полном осознании своей «ничтойности», в «нижайшие места». Однако этот отказ от близости Бога становится причиной излияния божественной благодати – и «нижайшие» места начинают соседствовать с мистической «глубиной». Когда человек пуст, когда душа отказалась от всяческих претензий и умалила себя, только тогда и может произойти мистическое единение, описываемое Экхартом как высшее проявление творческой силы Бога.
Что касается остальной части проповеди, то здесь Экхарт вводит ряд тем, разрабатывавшихся в античной философии, а затем в схоластике. Физическая гипотеза, объясняющая зрение через возникновение особого светового тела (в котором объединяются отраженный предметом свет солнца и свет, испускаемый глазами)[20], привлекается им для демонстрации того, каким образом могут воссоединиться Творец и тварь. Как глаз и зрительный объект едины в «зрительном теле», так душа и Бог едины в акте Богорождения.
Введение определения человеческой души как простой неделимой субстанции позволяет показать внутреннее единство всех сил души (настолько, насколько они – силы этой субстанции) и их способность охватывать в своем действии как тварное (силы восприятия внешнего), так и нетварное (свет или «искра»[21], воспринимающая Божество).
