— Нет, тетушка.
— И вы привезете ко мне вашу жену?
— Вы знаете, что мы никуда один без другого не ездим.
— К тому же племянница моя найдет у меня своего старого знакомого, господина Дюмарселя…
— Господин Дюмарсель! — с живостью повторила Вишенка. — Ах, я очень давно не видела его и буду рада опять с ним встретиться.
— Вы его увидите у меня.
— Разве он возвратился из своего путешествия? — спросил Леон.
— Да, друг мой, Сабреташ недавно… видел его.
— Он возвратился, и первый его визит был ко мне.
Проговорив довольно долго о том и сем, очень умно и с тонкою, приятною веселостью, на которую она всегда была способна, когда только того хотела, госпожа де Фиервиль простилась с молодой четой, наговорив Вишенке множество любезностей и, уходя, пожала ей руку, прибавив, что она надеется ее видеть на своих вечерах. Когда она уехала, Леон и его жена, смотря друг на друга, оставались некоторое время в молчании. Наконец Вишенка заговорила первая:
— Друг мой, я не могу опомниться от удивления!
— Я тоже!.. Мне кажется, я грежу!
— Госпожа де Фиервиль называла меня своей племянницей, брала за руку… пожимала ее с любовью… была со мной так дружелюбна!
— Действительно, все это очень странно!..
— Откуда взялась такая перемена?.. Не угадываешь ли, Леон?
— Нет, как ни стараюсь… В последний раз, когда мы были у нее, она приняла нас с такою холодностью… почти грубо!..
— Правда… но, может быть, с тех пор она одумалась… пожалела, что так дурно нас приняла… наконец, ведь ты ее племянник, она должна тебя любить… вероятно, ради тебя она сказала себе: «Прощу его жену». Впрочем, какова бы ни была причина, я буду очень рада, если она будет теперь добра ко мне… Может быть, она когда-нибудь меня и полюбит, и уверяю тебя, я буду весьма счастлива, если это случится. Но ты ничего мне не отвечаешь, друг мой? О чем ты думаешь?
— Об этой неожиданной перемене в госпоже де Фиервиль по отношению к тебе. Милая моя Агата, я знаю свет лучше тебя, в особенности хорошо знаю гордый, непреклонный характер моей тетки… и если уж сказать тебе всю правду, то… я опасаюсь от нее какого-нибудь вероломства.
— Ах, Леон, зачем так думать?.. Зачем предполагать, что твоя тетка так зла?
— Милый друг, есть очень верная пословица: природа возьмет свое. Волк не может превратиться в ягненка, а лисица в осла… если изменяют свои повадки, то только для того, чтобы совершить какое-либо злое дело…
— Но зачем твоей тетке желать мне вредить? Я ничего ей не сделала дурного.
— Она была в бешенстве, что я женился на тебе, и ей бы хотелось доказать мне, что я и сам в этом теперь раскаиваюсь… Чем больше она видит, что мы счастливы, тем больше она сердится… Есть столько людей на свете, для которых наказание видеть чужое счастье и которые готовы все сделать, чтобы его разрушить! Но что хуже всего, моя милая Агата, это то, что часто в кругу своего собственного семейства, где следовало бы находить только чувства любви и привязанности, встречаешь ненависть и злобу; хорошо еще, если ко всему этому не примешивается неблагодарность… потому что тем, которым они всем обязаны, тем-то они и не прощают их счастья.
— Ах, друг мой, как свет жесток!
— Да, свет очень зол, и каждый день мы имеем доказательства, что время и опыт его не исправляют. Но, может быть, я и ошибаюсь насчет намерения госпожи де Фиервиль, сердечно желаю, чтобы я был не прав; если она искренно примирится с нами, мы от души ее полюбим. Но пока будем осторожны… и не будем спешить с визитами.
Мы видели, что госпожа де Фиервиль с некоторого времени стала оказывать чрезвычайное расположение супругам Шалюпо; она осыпала их любезностями и доказательствами дружбы, что было большой милостью с ее стороны, потому, что она редко бывала любезна со своими знакомыми. Поэтому господин и госпожа Шалюпо сделались ее привычными посетителями и почти всегда являлись на ее вечера по четвергам.
С тех пор как госпожа де Фиервиль была в театре и видела, как господин Митоне раскланялся с господином, разговаривавшим в ложе рядом с нею, она почувствовала тоже величайшую нежность к этому старичку с глуповатым видом, которому она прежде не дозволила бы подать себе руки, чтобы свести себя с лестницы.
Господин Митоне не в одно прекрасное утро был очень удивлен, получив от госпожи де Фиервиль весьма любезную записку, в которой она приглашала его к себе обедать на завтра. Господин Митоне, который никогда не знал, как ему убить день, поспешил явиться в назначенный час к госпоже де Фиервиль, которая приняла его, так же как и супругов Шалюпо, то есть с распростертыми объятьями. Она имела терпение слушать на протяжении всего обеда рассказ господина Митоне, как он приручает карпов и маленьких красных рыбок; ей было до смерти скучно, но чего бы она ни сделала, чтобы достигнуть цели; эта дама была на все способна.
Взяв слово со своего посетителя приходить к ней по четвергам, госпожа де Фиервиль между прочим спросила:
— Кажется, тогда в театре я видела, что вы раскланивались с одним господином… господином Фромоном, если не ошибаюсь?
— Господином Фромоном? Очень может быть… я знаю одного Фромона.
— Он мне показался весьма любезным человеком… он разговаривал так умно, так забавно.
— Вы думаете?
— Разве вы его не знаете?
— Напротив…
— И вы не находите его любезным?
— Он очень приятный… такой веселый… он гуляка… он получил наследство от своего дяди.
— Вы мне это говорили… на наших вечерах… знаете, умные люди редки.
— Это правда… это говорят во многих домах, где я бываю.
— Я бы очень желала видеть у себя этого господина Фромона… он мне понравился с первого взгляда… бывают такие личности, которые сразу оказывают на нас приятное впечатление… Не правда ли, господин Митоне?
— Точно так… то есть… я не знаю…
— Послушайте, мой милейший господин Митоне, мы с вами старые знакомые… старые друзья, поэтому скажу вам прямо: приводите ко мне как-нибудь вечером этого господина, согласны?
— С большим удовольствием, сударыня… но позвольте… захочет ли этот господин прийти к вам?
— Мне кажется, господин Митоне, что я ношу такое уважаемое имя, занимаю такое положение в обществе, что… господин Фромон может быть только польщен моим приглашением…
— Я это и хотел сказать… я неверно выразился… он, вероятно, будет очень рад бывать у вас…
— Повторяю вам, что нынешней зимою я хочу немного оживить мои вечера… у меня будет несколько балов… и концертов…
— Балов… мне надо выучиться танцевать…
— Вы нисколько не обязаны это делать… в особенности, если вы будете приводить ко мне на вечера молодых людей.
