— Серьезно? И о ком скучаешь? Об отце ребенка? Где он, кстати?
— Какая разница?
— Ответь.
— Многоуважаемый киллер…
— Меня Павлом зовут.
Может, и зовут, но язык не повернется величать именем Павлика убийцу.
— Замечательно. Прекрасное имя. Мама, наверное, вас очень любила.
— А ты отца своей Ляли?
— Какое имеет отношение моя личная жизнь к вашему заданию?
— К заданию — нет, к твоей дочери — да.
— Оставьте мою дочь в покое! Я здесь! Не убегаю, не сопротивляюсь и не буду, обещаю. Оставьте мою дочь в покое. Что вам надо? Она девочка совсем — восемнадцать лет! — Я осеклась: кого я призываю к состраданию, милосердию? — Извините за повышенный тон. Но давайте поговорим как разумные люди. Вам невыгодно связываться с Лялей, опасно. Большие затраты, к тому же она не я, ее сразу хватятся. Плюс она ребенок, любое насилие приведет к шоку, что навредит ее организму. Она болезненная девочка, слабенькая. И группа крови у нее другая.
— Разве не четвертая?
— Нет.
— Какая?
— Не помню.
— Мне освежить твою память или твоей дочери?
Кажется, я побледнела:
— Третья.
— Резус?
— Плюс.
— В отца?
— В смысле?
— У тебя четвертая минус, у нее третья плюс. Девочка в отца?
— Да.
Проклятая дрожь проникла и в голос.
— А где он?
Что же ему такое надо…
— Не знаю.
— А если подумать?
— Правда, не знаю.
— Жаль.
Я недоверчиво покосилась. Неужели он проникся ко мне и готов на благородный поступок? Отпустить меня и Лялю?
— А вы могли бы…
— Что?
— Отпустить. Я не прошу о себе — Лялю оставьте, пожалуйста.
— О тебе и речи нет.
Ясно. Глупо было сомневаться, а уж идеализировать убийцу еще глупее.
— Я о себе и не прошу — о девочке. Если вам известно слово «милосердие», а я уверена, что так оно и есть, снимите наблюдение с дочери. Вы же умный, благородный человек.
Да простит меня порядочная часть человечества!
И подумалось — ничего он не сделает, даже если пообещает. И верить ему нельзя, и опасность не исчезнет вместе со мной. Где гарантия, что после меня не возьмут Лялечку? А значит, мое самопожертвование и готовность сотрудничать с упырями — пустая затея.
Дура я, в кого ж я такая дура!..
А Маруся, светило медицинских наук, дворянка! Вот уж благородная дама!
А еще уверяла, что ничего у меня нет…
Все, господа, вы меня вывели из себя. Плевать мне, сколько человек задействовано, кто, зачем, как. Узнать нетрудно: ствол к виску благородной дамы — и вся информация, которая хранится в ее голове, станет моим достоянием. А потом в Питер, к Ляле. Там что-нибудь придумаем.
Соберись, Изабелла Валерьевна, и займись делом. Твою дочь никто, кроме тебя, не спасет.
О чем же ты раньше думала, идиотка?!
Но прочь эмоции: слезы, сопли — потом.
Что можно сделать сейчас? Нужно убрать этого умника за рулем, учитывая, что за нами никто не следует, во всяком случае, сопровождения я не заметила… Значит, убираю киллера, забираю машину, гоню к ДПС и поднимаю на уши милицию, предупреждаю Лялю, лечу в Питер, чтобы лично ее охранять.
А теперь по пунктам: убрать мужчину будет сложно — здоров кабан, силен. К тому же осторожен и умен. Этот вариант я рассматривала и уже отметала — не справиться. Но сейчас за дочь — смогу. Наверное…
Суета вокруг милиции, ДПС — минус. Пока они сообразят, пока раскачаются, пока проверят меня, факты, Марысю, эту машину…
ФСБ? Киллер с корочками подполковника ФСБ (не факт, что фальшивыми). Вызовут федералов и… отправят меня обратно, вместе с дочерью.
Возвращаемся в исходную точку?
— Вы правда подполковник ФСБ?
— А ты поверишь, если отвечу?
Сволочь! Надо же было напороться на профи!
— В Чечне служили?
— И в Афгане.
Сердце екнуло.
Нет, пустое, не стоит и думать…
— Я думала, нас охраняют люди чести.
— Ничего ты не думала. Поэтому в милицию не позвонила. Не веришь ты в порядочность правоохранительных органов, людей в погонах. Но подонков везде хватает, и не стоит всех судить по одному.
— Вы не правы, я верю… но не всем.
— Вернее — никому?
— Не преувеличивайте.
— А ты не лги. Я знаю о тебе все. Все, — повторил, посмотрев на меня.
Для внушения? Убеждения?
Нет, не лги сам. Не все ты обо мне знаешь, иначе б не выспрашивал. Конечно, какие-то общие факты моей биографии тебе известны и даже некоторые нюансы моей жизни — просветили доброхоты, но тебя интересует другое. Ты что-то пытаешься понять и не можешь. А хочешь, очень хочешь! Это важно для тебя. Только что? Копаешься ты преимущественно в личной жизни, забытом прошлом…
— Я просто привыкла надеяться лишь на себя. Планида любой одинокой женщины. А у вас личные счеты ко мне?
Ответь «да», и я успокоюсь. Я даже открою тебе стра-ашную тайну Изабеллы Томас.
— Почему ты так решила?
«Ты можешь внятно ответить хоть на один вопрос?!» — чуть не рявкнула я, но вместо этого спокойно сказала:
— Предвзяты.
— Ты невнимательна.
Вот как это теперь называется?
— Где ж таких уникумов плавят да выковывают?
— Там же, где и тебя.
— Не могу согласиться, но спорить не буду, все равно мы друг друга не поймем. Взгляды на жизнь разные.
— Уверена?
— Да.
— Нет, не уверена, но нужно что-то сказать, вот и говоришь, что придется. А сама думаешь, на что я способен. Как далеко зайду. И кому же ты и чем же ты так сильно насолила.
— Марусе решительно не за что меня настолько ненавидеть, тем более так сильно, чтоб отдавать меня на органы.
Хотя, если кого и сдавать, то, понятно, лучше меня. Правильно я Полонской не верила!
Так что поступок Маруси еще можно как-то объяснить… если б он не задевал Лялю!
Стоп, а при чем тут Ляля? Нет, Маруся не могла подставить мою дочь. Меня — да, ее — нет. И с чего я взяла, что ее пасут? Что мы нужны им обе или с заменой меня ею, если что пойдет не так?
