— Мне нужен кусок ткани приблизительно такой величины, — она показала размер руками, — и она должна быть золотистого цвета. К тому же, необходима самая крепкая нитка, какую сможешь найти, с иголкой.
Старая женщина не задавала вопросов, а направилась сразу к одному из комодов с платьями и начала рыться в его содержимом. Среди платьев оказалась накидка, на которую Талахасси указала:
— Это как раз тот оттенок!
Села развернула одежду. Накидка была украшена богатой вышивкой по кайме, однако верхняя часть была чистой, и от нее она безжалостно отстригла кусок материи, который попросила Талахасси. Это была очень прочная шелковая ткань, и когда девушка потянула ее в стороны, чтобы проверить на прочность, то убедилась, что ткань очень плотно соткана. Она завернула послание в ткань, сделав пакетик, который мог быть спрятан в ладони ее руки. Села вышла, но быстро вернулась с веретеном из слоновой кости, на котором была намотана льняная нить, крепкая, как шнур, и уже продетая в иглу.
Теперь только оставалось выяснить, сможет ли Монига осуществить свою часть дела — и сколько это займет времени. Талахасси не могла больше сидеть спокойно. Несмотря на боль в забинтованных ногах, она шагала взад и вперед по спальне, не подходя близко к занавешенным окнам одной из стен. Хотя окна выходили в сад для уединения кэндейс и освещение внутри комнаты было очень слабым, она не хотела, чтобы кто-нибудь догадался, что апартаменты обитаемы.
— Села… — Она посмотрела на женщину, которая возвратилась к своему стулу в углу. — Что насчет Храма? Изменилось ли что-либо у Сына Эпидемека и его жрецов?
— Нет, Великая Леди. Только… — Села сделала паузу и опустила глаза.
— Что «только», Села?
— Великая Леди.., в городе ходят слухи.., даже те, кто служит Дочери Амона, повторяют их. Говорят, что Сын Эпидемека, вероятно, уже мертв, и с ним все те, кто шел Высшим Путем.., что они были убиты потому, что вызвали демонов, которые набросились на них.
— Молва бывает причиной большой беды. Нет такого оружия, с которым так же трудно совладать, как язык врага.
Она должна уйти отсюда, даже если не удастся покинуть город. На минуту ей показалось, будто ее опять посадили в клетку, и хотя она была не в таких ужасных условиях, как под властью Хасти, но все же почти так же беспомощна.
— Села, эта служанка, о которой ты мне говорила.., ты можешь привести ее ко мне?
— Великая Леди, в это время она находится со служанками в спальном помещении, где они размещаются вшестером.
Вызвать ее — значит, дать повод для наблюдения.
— Можешь ли ты достать мне одежду, какую она носит днем во время работы?
— Великая Леди… — Села вскочила со своего стула и, приблизившись, встала перед Талахасси. Она была маленького роста и, очевидно, когда-то пухленькой. Теперь же плоть на Руках была рыхлой, а полнота осталась лишь на животе. Ее лицо было покрыто сетью тонких морщин, так что подведенные глаза имели странный вид, почти такой, будто они вставлены в едва ли не голый череп. Тем не менее она держала себя с авторитетом человека, занимающего важное положение при дворе, и частица этого авторитета звучала в ее голосе.
— Великая Леди, что ты собираешься теперь делать?
— Я должна уйти из этой комнаты. Ты не сможешь продолжать укрывать меня здесь тайно долгое время, Села.
— Возможно, не нужно скрываться, Великая Леди. Вызови поклявшихся-на-мече. С ними перед дверью, какой человек может проникнуть к тебе?
— Хасти или кто-нибудь из его приверженцев смогут, — мрачно ответила Талахасси. — Разве он не похитил меня из поместья, где у дверей стояла моя собственная охрана? У него больше хитростей, чем у верблюда блох на шелудивой коже.
И мы даже теперь не знаем, какие силы ему подвластны. Сам Зихларз, да и другие не могли запереть ворота Новой Напаты, как сделал этот неизвестно откуда взявшийся чужак. Нет, он, вероятно, убежден, что я здесь, но, может быть, прежде чем он сможет действовать не скрываясь, ему нужно добраться до этих комнат — а я уже уйду.
Она пересекла комнату, чтобы стать перед большим зеркалом на туалетном столике.
— Я высокого роста, — она неодобрительно посмотрела на свое отражение, — и не могу этого скрыть. — Память Ашаки напомнила ей, что такой рост являлся чем-то, что было частью наследственности Рода. — Что касается остального, то, думаю, это может быть исправлено. Достань мне такую одежду. Села, какую носят служанки.
Старая няня колебалась.
— Великая Леди, умоляю тебя, подумай еще раз. Что ты будешь делать, куда пойдешь?
— На это я не могу ответить, потому что пока еще не знаю. Однако я не сделаю ничего необдуманно, это я обещаю тебе, Села.
Старуха покачала головой, но вышла. Талахасси села на скамеечку перед туалетным столиком. На ее лице сейчас не было ни следа косметики. Она вгляделась немного более пристально, придвинув лицо ближе к поверхности зеркала. Даже при таком слабом свете, как при занавешенных окнах, она не могла ошибиться. Это красящее вещество, которое они наложили на ее тело, когда она взяла на себя роль Ашаки, в некоторой степени обесцветилось. Безусловно, она выглядела сейчас бледнее, чем была, когда в последний раз глядела на себя в зеркало, в поместье.
Однако просить Селу использовать.., нет! Она не имела намерения увеличивать свои затруднения, дав понять женщине, столь любящей кэндейс, что она не является в действительности сестрой императрицы. Подожди-ка.., она видела служанок в поместье, у которых кожа была даже намного темнее, чем у Джейты, Херихора или двух жриц. Несомненно, можно использовать это в качестве предлога для ее просьбы к старой няне. Талахасси была довольна собой, рассуждая так логично.
Она начала открывать баночки и коробочки, аккуратно выстроенные в ряд перед зеркалом, заглядывая в них. Некоторые содержали ароматические масла, благоухание которых, скопившееся под притертыми крышками, опьяняюще распространялось в воздухе. Попалась хорошо знакомая краска для век и две баночки с тонко пахнущими кремами, маленький флакон с чем-то красным, что могло быть жидкими румянами или же губной помадой. Никакой служанке не следовало употреблять большую часть этого.
Она резко повернула голову. В отличие от других занавесей, скрывавших проходы в помещения в поместье, вход в личные апартаменты кэндейс имел дверь, установленную для полного уединения. И она уловила в ночной тишине скребущий звук.
Талахасси прокралась так бесшумно, как могла, через внешнюю комнату. Потом услышала звук, который ее успокоил — поскуливание. По-видимому, Монига добилась успеха!
Тем не менее Талахасси была по-прежнему настороже, когда открывала дверь. За ней стояла амазонка и держала на туго натянутом поводке Ассара.
— Внутрь! — махнула им девушка и сразу же затворила за ними дверь. Ассар вновь заскулил, высоко подняв голову и принюхиваясь. Из всех сэлукских охотничьих собак на псарне он был самым лучшим для преследования дичи, наиболее смышленым из своей очень древней породы. Оба эти дара были теперь необходимы, а возможно, и третий — восприятие приказов, отдаваемых таким способом, который даже Ашаки никогда не применяла. Жрецы из Храма работали в этом направлении с кошками, большими и маленькими, так как они всегда были священными животными Эпидемека. Однако кошки охотились, применяя зрение, и только одна из хорошо выдрессированных дворцовых охотничьих кошек могла бежать по запаху на большое расстояние.
