Какова на вкус ее кровь?
Какие новые чувства она ему подарит?
— Зарек, ты хочешь меня укусить? — спросила она, и жилка на ее горле затрепетала под его зубами.
Он провел языком по пульсирующей венке.
— А ты этого хочешь?
— Нет. Я боюсь. Не хочу стать для тебя такой же, как все прочие женщины.
— Этого не будет, принцесса! Ты такая одна.
— Я — твоя роза?
Он коротко рассмеялся, вспомнив урок Маленького принца.
— Да, ты — моя роза. Единственная на многих миллионах звезд и планет.
В ответ она крепко прижала его к себе.
Это объятие поразило его, словно удар молнии. Как будто открылся последний шлюз, запирающий его чувства, — и из глубин сердца хлынула наружу нежность, накопленная за две тысячи лет.
Он застонал и зарылся лицом ей в волосы.
Астрид прикусила губу, чувствуя, как он содрогается в ее объятиях, извергая в нее горячий поток семени. Улыбнувшись, она обняла его еще крепче и поцеловала в плечо.
Он замер в неподвижности. Тихо, словно уснул глубоким сном.
Возможно ли такое? Зарек — огромный, сильный, резкий, всегда «на взводе»; человек, вокруг которого, кажется, сам воздух потрескивает от напряжения…
Но не сейчас. Сейчас он обрел покой.
Он лежал на ней, недвижный и бессильный, словно новорожденный младенец. Тела их по-прежнему сплетались. Он не хотел двигаться.
Да, пожалуй, и не мог.
Касаться ее — просто блаженство… Но было и кое-что еще. Он чувствовал, что теперь они связаны друг с другом. Чувство совсем новое, непонятное, немного пугающее… но Зарек боялся его утратить.
Неужели все это — только сон? Боги, пожалуйста, нет! Пусть это будет на самом деле!
Астрид устало прикрыла глаза. Зарек потерся носом о ее шею, и ей вдруг подумалось, что она только что приручила свирепого дикого зверя.
Она погладила его ноги своими, лаская его телом, провела рукой по эбеново-черным волосам. Зарек поднял голову и взглянул на нее. В его глазах читалось изумление и благоговение.
Теперь Астрид знала: она никогда не раскается в том, что на это решилась.
Он склонил голову и снова прильнул к ее губам.
Астрид наслаждалась его запахом и нежностью его поцелуя.
— О Зарек! — простонала она. Его имя, срывающееся с ее уст, дарило Зареку острое до боли наслаждение.
Он снова осторожно прикусил клыками нежную кожу на ее шее. Если бы это был не сон, давно бы уже прокусил вену и пил ее кровь…
В реальности он не стал бы заниматься с ней любовью.
Просто вкусил бы ее крови, а с ней — и жизни, и чувств, которых ему так не хватало. Интересно, каковы ее чувства во сне?
Приоткрыв губы, он ощутил пульсацию крови в трепещущей жилке.
Вкус у нее наверняка чудесный, это он мог сказать точно, и во сне, и наяву.
— Зарек!
Он слышал ее голос — и чувствовал губами, как рождается у нее в горле его имя.
— Да?
— Больше всего мне нравится, когда ты нежный, как сейчас.
Что-то в этих словах неприятно царапнуло. Нахмурившись, он отстранился от нее.
— Что-то не так?
Все не так! Это не сон! Во всяком случае, не его сон. Его сны хорошими не бывают.
Никогда еще во сне он не занимался любовью.
Никогда и никто во сне не разговаривал с ним так, как она.
Никто не открывал ему запертую дверь.
Вскочив с постели, он принялся натягивать штаны. Пора уходить отсюда. Черт знает, что здесь творится, но это явно не обычный сон, а значит… значит, это какая-то ловушка.
Он не должен быть здесь! В постели с Астрид ему делать нечего.
Даже во сне.
Астрид встала и, завернувшись в одеяло, подошла к нему.
— Зарек, не нужно от меня сбегать!
— Я не бегу! — рявкнул он. — Я никогда ни от кого не бегаю!
И это правда. Более сильного человека Астрид не знала. Зарек грудью встречал все удары, что готовила ему судьба.
— Останься со мной!
— Зачем? Нам с тобой вместе делать нечего.
Она взяла его за руку.
— Зачем ты отталкиваешь от себя людей?
Он отбросил ее руку.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Нет, Зарек, понимаю, — с чувством проговорила она. — Еще как понимаю! Я знаю, каково это — нападать первым, чтобы не напали на тебя.
— Что ты можешь об этом знать, принцесса? На кого ты нападала? И кто нападал на тебя?
— Зарек, я знаю, что в тебе есть доброта. Покажи ее мне. Под панцирем боли и гнева в тебе прячется человек, умеющий любить. Умеющий оберегать и защищать.
Застегивая штаны, он холодно усмехнулся.
— Слезливая чушь из дамских романов! — И, смерив ее последним убийственным взглядом, направился к выходу.
Астрид бросилась было за ним, но тут же остановилась.
Она не понимала, что делать. Как до него достучаться?
Она думала, ее слова успокоят Зарека, но вместо этого он разозлился. Впрочем, Зарек вообще отличается непредсказуемостью.
Растерянная и разозленная, она поспешно оделась и последовала за ним.
Похоже, мягкость и всепрощение на него не действуют.
Попробуем по-другому.
Пулей промчавшись мимо него, она распахнула перед ним входную дверь.
Зарек замер. За дверью сиял солнечный день, но лучи солнца не причиняли ему вреда.
Значит, это все-таки сон.
И все же…
— Что это ты делаешь? — спросил он.
— Как видишь, открываю тебе дверь. И придерживаю, чтобы она не стукнула тебя по заднице.
— Зачем?
— Ты же хотел уйти. Так иди. Убирайся! Зачем тебе сидеть здесь со мной, если я тебе так отвратительна?
— Что ты говоришь? — недоуменно воскликнул Зарек.
— Что значит «что говорю»? Разве не понятно? Я легла с тобой в постель, а ты не чаешь поскорее от меня отделаться. Видимо, я оказалась для тебя недостаточно хороша. Ну, извини, я старалась.
Недостаточно хороша для него?! Она что, издевается?!!
Он ошеломленно уставился на нее, разрываясь между двумя желаниями: утешить ее, приласкать — и обругать за тупость.
Наконец гнев победил.
— Значит, ты «нехороша»? А я-то? Я тогда кто? Да знаешь ли ты, что при жизни со мной никто не ложился даже из жалости? Да что там, ко мне даже пальцем не притрагивались, брезговали! Хорошо еще, если палкой ткнут, чтобы убирался с дороги! Так что не надо тут корчить из себя обиженную и рассказывать, что ты ничего не стоишь! Я-то знаю, что значит ничего не стоить! Я знаю, каково это, когда тебя работорговцу отдают даром, да еще и приплачивают, чтобы отделаться от тебя раз и навсегда!
