Плетнев размышлял над дилеммой, звонить Ирине или нет. С одной стороны, позвонить ей ему хотелось. Хотелось поговорить, а еще больше — увидеть. С другой — она не появляется в «Глории» с того момента, как Турецкий угодил в СИЗО. Очевидно, сильно занята, адвокаты там, передачи, то-се… Плетнев пытался разобраться в собственных чувствах: не злорадствует ли он в отношение Турецкого? И однозначного ответа не находил.
Размышления прервал телефонный звонок. Звонил сэр Генри, иначе выражаясь, майор Щеткин. Своим будничным голосом он бубнил в трубку:
— …вот сейчас только данные поступили. Китаец с огнестрелом. Плетнев, ты знаешь, где пятидесятая больница?
— Знаю, на улице Вучетича! Уже еду! — В этот момент он подошел к машине и открыл дверцу.
— А в пяти километрах, на Тимирязевской, на стройке девушку нашли. Ножевое. Удар в спину — и точно в сердце. Видимо, профессионал работал.
— Азиатка. Скорее всего, тоже китаянка.
— Так, все ясно. Спасибо за инфу, Петя.
Ирина
Ирина вышла из юридической консультации.
Степан выбрался из фаст-фуда и снова пристроился ей вслед. Постепенно подходил все ближе.
Так они прошли два квартала. В конце первого Ирина заметила Степана: еще бы, колоритный тип в гриндерсах. Что ему надо, хотелось бы знать? Не отстает. Наоборот, все приближается.
Ирина то ускоряла, то замедляла движение. Свернула за угол. Быстро вошла в магазин. Вышла через другие двери небрежным шагом. Показалось, что оторвалась от преследователя, но снова увидела его, когда переходила дорогу. Теперь Ирина была сильно напугана, никакие конструктивные идеи больше не посещали. Звонить кому-либо — поздно. И она побежала.
Степан настиг ее в подворотне. Схватил за плечо. И тут же заорал от боли — она ударила его в руку булавкой. А потом — коленом между ног. Степан согнулся.
Ирина подобрала увесистую палку и теперь ждала, когда мерзавец прилет в себя. Драться, оказывается, весело! Устав ждать, она потыкала палкой Степана в бок. Степан простонал:
— Дура…
Она замахнулась палкой:
— Помалкивай! Не в твоем положении… Ты, вообще, кто такой?!
Он, кряхтя, разогнулся.
— Ницше… То есть Степан.
Она держала палку наперевес.
— И что тебе нужно, Степан Ницше? Зачем ты за мной следишь?
Он смотрел на палку, а не на Ирину.
— Поговорить надо.
По тюремной привычке отошел к стене, присел на корточки, опершись о стену спиной. Держался за ушибленное место.
Ирина подошла ближе, но палку на всякий случай не бросала, ждала продолжения.
— Я с твоим мужем в одной камере сидел…
— Врешь!
— Почему вру?
— Он бы такого, как ты, ко мне разговаривать не послал.
— Какого это?
— Фашиста! — презрительно сказала Ирина, кивая на одежду и обувь. — Он таких сам ловил и сажал.
— Извини, других не было, — Степан помолчал. — А вообще-то, он меня и посадил…
— Хватит мне лапшу вешать! Посадил, потом сам туда же сел, потом, скажи еще, он же тебя и выпустил?! — Ирина потыкала в него палкой.
Степан поднялся на ноги.
— Да убери ты эту дубину! Твой муж мне не друг. Скорее наоборот. Но там, в камере, он мне жизнь спас, и поэтому я решил его просьбу выполнить.
— Просьбу? — недоверчиво переспросила Ирина. — Он тебя о чем-то просил?!
— Он просил передать одну вещь одному человеку.
— Какую еще вещь и какому человеку?
Степан смотрел на нее исподлобья. Все еще пытался держать марку.
— Вообще-то тебе это знать не нужно. Ты мне просто дай ключ от вашего гаража.
— Размечтался. — Она отбросила палку. — Вместе пойдем.
Полчаса спустя Степан осматривал гараж. Нашел ящик, в котором было пусто. Ирина наблюдала за процессом.
— Что за фигня? — разочарованно сказал Степан. — Он сказал, что тут, в ящике, кассета.
— Я ее уже нашла и перепрятала. Просто хотела проверить, что ты на самом деле знаешь про тайник. Так кому он велел передать кассету?
— Поремскому. На Большую Дмитровку.
Она кивнула. Такую фамилию бритоголовый недоросль сочинить от фонаря не мог. Да и никто не мог. Уж на что Турецкий в свою следовательскую бытность был человек непубличный, а Володя Поремский и того меньше.
— Ладно. Вместе отвезем. — Из гаража она направилась к дому.
Степан семенил следом.
— Я с тобой?
— На улице подождешь.
Степан не спорил. Обоим уже было ясно, что он в этой паре ведомый. Степан усмехнулся про себя: Турецкому, чтобы завоевать его уважение, потребовалось гораздо больше времени. А оказывается, всего-то была нужна английская булавка.
Во дворе стоял джип. Ирина, не обращая на него внимания, зашла в подъезд. Степан остался курить на лавочке и тоже на машину внимания не обратил.
А водитель джипа, увидев Ирину, достал мобильный телефон.
Ирина вошла в квартиру. В прихожей она взяла с обувной полки ботинок Турецкого, вытащила из него завернутую в носок кассету.
Из глубины квартиры раздался скрип дверцы шкафа.
Ирина подняла брови и направилась в комнату. Там она увидела следы обыска — вещи были разбросаны — и замерла на пороге. Рефлекторно сунула кассету в карман и побежала к выходу… У входной двери ее схватили крепкие мужские руки, зажали рот.
Чонг
Плетнев приоткрыл дверь больничной палаты и спросил у медсестры, которая его сопровождала:
— А давно его сюда из реанимации перевели?
— Да вот только-только. Состояние стабильное, а место в реанимации срочно понадобилось. Но вы заходите, раз вы его начальник. Хоть с документами его нам поможете.
— Конечно, помогу, — подтвердил Плетнев.
Он вошел в палату, это было отделение интенсивной терапии 50-й больницы. В палате было три пациента. Двое спали, а третий увлеченно разгадывал кроссворд и на Плетнева даже не глянул. Все трое были русские. Или украинцы. Или белорусы. Или англичане. Только не китайцы. Четвертая кровать была пуста. Рядом стояла капельница.
Плетнев пробормотал:
— А… китаец? — Он подбежал к окну. Шпингалет был открыт. Плетнев посмотрел вниз. Второй этаж. Но слезть можно.
