Спустя пятнадцать минут, предупредив сторожа о том, что у Василия Петровича сегодня много работы и он не выйдет из прозекторской, наверное, до самого вечера, они направились к машине Рябкиной.
Со стороны могло показаться, что главврач и санитар мило прогуливаются под ручку. Но уж слишком напряженным было лицо Нелли Кимовны — ведь Банда цепко держал ее под руку, а впереди была полная неизвестность.
— Если вы не возражаете, Нелли Кимовна, машину поведу я. А вы мне подсказывайте дорогу, потому как город ваш я не слишком хорошо знаю…
«Девятка» Рябкиной вырулила со двора больницы и понеслась к выезду из города, в один из дачных поселков, протянувшихся вдоль всего побережья. На дачу Самойленко, куда любезно пригласил друзей журналист в обмен на обещание рассказать «самые свежие и самые интересные подробности.
С двух других концов города к поселку спешили еще две машины — на «Опеле» мчался терзаемый неизвестностью Бобровский, а на такси на собственную дачу спешил самый скандальный журналист Одессы.
Впереди их ждали незабываемые мгновения…
* * *
Валидол подействовал, сердце вскоре отпустило, и, не обращая внимания на протесты и причитания матери, Алина выпила большую чашку кофе и отправилась в город развеяться.
Ей было просто необходимо отвлечься от тех дурных предчувствий, которые охватывали ее, когда она думала об Александре.
Она побродила по магазинам, покрутилась в толпе людей на московских улицах, и ей действительно полегчало.
К обеду Алина вернулась домой повеселевшая и успокоившаяся. Конечно же, все ее женские предчувствия — обыкновенная фантазия, игра разгулявшихся нервов. Ничего не случится с ее непобедимым старлеем Бандой — сам черт ему не страшен!
Но все же как хочется, чтобы он поскорее вернулся…
* * *
— Александр, куда мы едем? Вы мне можете объяснить? — Нелли Кимовна снова начала волноваться, глядя, как остаются позади последние, самые окраинные районы Одессы. Ведь действительно, черт его знает, кем был этот Банда на самом деле.
— Понимаете, Нелли Кимовна, ситуация сложилась так странно, что в этом городе нет такого местечка, где бы мы могли спокойно, не привлекая ничьего внимания, с вами поговорить. Поэтому сейчас мы направляемся на дачу к одному моему товарищу, и если вы мне будете подсказывать, как быстрее доехать, мы скоро окажемся на месте. Вы же хотите поскорее начать нашу беседу?
— О чем? Что вас интересует?
— Дети. Нелли Кимовна, дети. В морге не было трупа сына Сергиенко. Ведь так?
— Но мы не искали…
— Искать и не нужно было. Мне и так все ясно А, как вы выражаетесь, «утилизировать труп» вы так быстро не успели бы.
— Ну и что?
— Так где же он?
— Послушайте, кто вы? Почему вы не хотите отвезти меня в милицию или к прокурору? Если вы меня в чем-то подозреваете, то назовите, в чем?
— В краже детей. И я хочу знать, куда вы их деваете И, я уверен, вы мне поможете.
— Вы сумасшедший!
— Возможно…
* * *
— Виталий Викторович! — Котляров решил поговорить с генералом по телефону, еще не уверенный, что есть повод беспокоить начальника личным присутствием.
— Да, слушаю! У вас что-то новое?
— Как сказать… Группа Бондаровича сегодня не вышла на связь в положенное время — Так-так. И что это значит?
— Не могу знать. Проверили — связь с Одессой не прерывалась, позвонить Бобровский Мог в любой момент.
— Так ты считаешь, Степан Петрович, что могло что-нибудь произойти?
— Еще не знаю, Виталий Викторович, но подумал, что вас лучше об этом предупредить сразу.
— Да, конечно… Вот что — лично держи на контроле связь с группой. Докладывай мне через каждые два часа. И немедленно, если что-то произойдет.
— Слушаюсь, Виталий Викторович!
* * *
Самойленко и Бобровский расположились на диване в просторной дачной гостиной. Перед ними на жестком стуле сидела Нелли Кимовна, удивленно их всех рассматривая. Банда ходил взад-вперед по комнате перед сидевшими на диване, рассказывая друзьям обо всех утренних приключениях.
— Ты их убил? — удивленно переспросил журналист, когда Банда дошел до сцены в морге.
— Посмотрел бы я на тебя, что бы ты с ними сделал, — досадливо поморщился Банда.
— Нужно обо всем доложить начальству. Через час, в крайнем случае к вечеру, милиция обнаружит трупы, и тогда искать будут именно тебя. А заодно и ее, потому что все видели, как ты уехал вместе с главврачом, — Сергей не на шутку разволновался, услышав рассказ Банды. Он не ожидал, что все начнет раскручиваться так быстро, и теперь даже не представлял себе, как действовать дальше.
— Подожди с начальством. Что ты им скажешь? Что я разгромил больницу? — Банда досадливо поморщился. — Сначала мы вместе послушаем Нелли Кимовну, затем будем решать. Да и времени у нас не слишком много.
— Может, ты и прав, — друзья, переглянувшись, согласились с Бандой и теперь с интересом рассматривали Рябкину, ожидая ее признаний.
Нелли Кимовна тем временем совсем растерялась.
Кто были эти люди? Как себя с ними вести? А что, если вообще не говорить ничего? Пусть сами расхлебывают. Тем более, что этот маленький в очках сам сказал, что к вечеру их с Бандой будет разыскивать милиция. Значит, они боятся этого. А значит, можно на этом и сыграть.
— Я вам вряд ли помогу в этих играх. Я ничего не понимаю, о каких детях идет речь, — она заговорила строго и холодно, твердо решив ничего не рассказывать.
— Да что вы? — притворно удивился Банда. — А ведь казались мне такой умной женщиной.
— Я не знаю, кто вы. Я вам еще раз это повторяю. Вы не похожи на стражей порядка. Так убивать, так безжалостно… — она взглянула на прохаживавшегося по комнате Банду, — люди из органов правопорядка не стали бы.
— А ведь вы правы! — Банда остановился прямо напротив нее и наклонился к ней, заглядывая в глаза и говоря тихим проникновенным голосом. От этого голоса Рябкиной стало еще страшнее. — Вы правы, Нелли Кимовна. Я не из органов. Вот он — из органов.
Банда кивнул на Бобровского, и тот слегка поклонился Нелли Кимовне, ободряюще улыбнувшись.
— И этот не из органов, — показал Банда на Самойленко. — Он журналист и специализируется именно на таких делах, которое вы заварили в своей клинике. Ему очень хочется вас послушать.
Тут пришел черед поклониться Самойленко.
— Ну а я, — медленно, с расстановкой, выговорил Банда, — вообще никто. Сам по себе. Как говорят на курортах — «дикарь». Я не подчиняюсь никому, не вхожу ни в какую структуру, нигде не получаю ни зарплаты, ни гонораров. Понимаете? Я ни на кого не работаю, и мне нечего терять. Я могу сделать все. Я могу убить там, где он, — Сашка кивнул в сторону Бобровского, — станет следовать инструкции. И мне, именно мне, вы скажете все-все-все, о чем я вас спрошу.
