Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Сделал, как обычно поступаю когда под рукой нет карандаша и бумаги: послал сам себе мейл. Перечислил главное: рудник в Суомалахти загрязняет окружающую среду (надо убедиться по результатам анализов). Все ведется с благословения руководства. Ответственность несут они.
Написав, понял, что это отличная «рыба» для статьи. Еще немного истории: продажная стоимость, история материнской компании, уходящий в историю семейный бизнес. Все сосредоточивается на фигуре Матти Мали. Поисковик выдал мне его фотографию. Посмотрел. Если члены совета директоров умирают, то ответственность вряд ли лежит на некой группе экологов. Экологи – такой народ, они всегда действуют демонстративно, любят пиариться. И только. Никто из них, даже залезший на здание парламента Сантту Лейкола, никому не может причинить вреда. А вот в руках Матти Мали находится все: и будущее семейной компании, и труд всей жизни.
Да, этот Мали – интересная персона, но как-то я на нее не обращал до сих пор внимания. Возможно, из-за рассказов Марьо Харьюкангас о поступавших угрозах.
Приехали в аэропорт. Я вышел из автобуса. Аккуратно упаковал склянки с пробами, завернул их в свитер, чтобы не разбились в багажном отсеке, и поставил сумку на ленту. Перелет в Хельсинки длится час. Рядом шумят два подвыпивших юнца. Задремал. Каждая минута ожидания багажа казалась мучением. Проверил, все ли в порядке, – ничто не протекло. Поспешил к остановке такси.
Лаборатория «Уотер Аналайзис Финланд» располагалась в здании 1980-х годов. В сгущающихся сумерках морозного зимнего дня его освещенные окна и тепло вестибюля казались почти царским подарком. Удивительно все же: порой даже такие угрюмые постройки могут рождать добрые чувства, видимо, душевное состояние у меня не очень.
Доложил дежурной о цели визита, получил опросник. Указал, что родовое поместье находится в Суомалахти, в десяти километрах от шахты. Заполнив бланк, попросил увидеть специалиста, который будет производить анализ. Дежурная – юная девушка, вероятно, студентка – взглянула на меня и набрала номер по стационарному телефону.
Ждали. Девушке явно становилось неловко. Вскоре послышались шаги, потом появился человек.
Сорокалетняя женщина представилась Сусанной Салмела. Короткие русые волосы открывали уши, в них было больше пирсинга, чем я сумел сосчитать одним взглядом. Она была в белом халате и обычных для таких учреждений сандалиях «Биркенсток». Передал ей склянки Маннинена и сказал, что с этим архиважным делом нужно поторопиться и что вопрос не в деньгах. Последнее было полной ерундой: у меня на счете было несколько сот евро, да и те должны пойти на ипотеку. Лимит дорожных расходов, согласованный с Хутрила, уже давно был превышен.
Сусанна Салмела поставила склянки на высокую тележку на мягких резиновых колесах и пообещала отзвониться в ближайшее время. Потом она пошла по длинному коридору, где дверей было больше, чем в рождественском календаре, – открытых, полуприкрытых и пока еще таящих тайну.
В редакции поздоровался машинально с теми, кто еще не ушел домой. Никто не поинтересовался, где я был все это время. Кабинет Хутрила был пуст – да и ладно, не хотелось с ним вступать в дискуссию, сначала я должен был кое-что написать.
Для меня работа над статьей суть средство миропостроения, способ прояснить мысли и то, чем я занимаюсь на самом деле, определить характер субъективного мнения. Когда пишешь, то внешнее перестает существовать. Это моя тайна, это истина, не утрачивающая актуальности. Вне зависимости от жизненной ситуации, от происходящего – я пишу, а значит, я счастлив настолько, насколько счастлив может быть человек. Причем, даже если я пишу о чем-нибудь совершенно ином, не о наболевшем вовсе, то выкладывание слов на бумагу и организация предложений помогает разрешить даже проблемы, о которых не думаешь в тот момент. Написать – значит сделать день полноценно прожитым, а если не писать, то это начинает ощущаться уже через пару дней: все начинает превращаться в хаос. И чем дольше не писать, тем более отвлеченным и беспокойным становится сознание, пока окончательно не утрачиваешь способность объективно воспринимать себя, свое место в мире и ход вещей.
Включил компьютер, сходил за кофе, сел к столу. Каким же обыденным все кажется именно здесь и именно сейчас! А на закоулках сознания – там, куда сейчас мыслям был заказан вход, – ждали Элла, Паулина, умерший Маннинен, Маарит, ночные события в лесу. Огляделся. Совершенно обычный день в редакции финской газеты средней руки. Ничего специфического, кроме…
Приступил.
Чем дальше я писал, тем четче выстраивалась схема. Матти Мали – все исходило от него, все, в чем я был уверен и в чем сомневался. Отправил Марьо Харьюкангас сообщение с просьбой перезвонить. Количество знаков начало расти и расти. Делал перерывы. В какой-то момент заметил, что остался в редакции один. Размялся. Из окна были видны слабо освещенная аллея с ее черными нагими деревьями, огни гостиницы напротив и отраженная часть меня самого. Отвернулся и продолжил.
Работал, пока не начал валиться со стула от изнеможения. Получилась довольно объемная статья, но такую всегда можно сократить. А еще будут результаты анализа проб воды. Тема: Матти Мали. Рабочий заголовок: «Наполеон нашего времени».
Сходил умыться. Вернувшись, заметил, что кто-то пытался дозвониться. Посмотрел на часы – уже девять вечера. Набрал Марьо Харьюкангас. У нее были новости.
Кто-то пытался убить Матти Мали.
Часть III. Золото
1
У нее были умные и теплые глаза. Нет, Эмиль не думал, что тепло полностью предназначается ему и только ему единственному, хотя ему, конечно, доставалась небольшая толика. Эмиль думал о том, что в определенный момент жизни мы делаем выбор, и тогда (мы еще не осознаем этого) он оказывается окончательным и определяющим на многие годы вперед. Это развилка, которую проходишь, не замечая того. Понимание приходит позже. Леэна выбрала правильный путь, это было ясно. Эмиль знал, что Леэна имела возможность пойти другим путем после того, что он совершил.
Но нет. Вот она сидит – такая очаровательная и умная – в том же самом ресторане, что и тридцать лет назад, за тем же самым столиком. Какое же вино они тогда пили? Вспомнить сложно. Сегодня они пьют темное ароматное из Чили, напротив – женщина, чьи когда-то неуверенные молодые руки спокойно держат бокал.
Годы. Мы либо пропадаем в них, ничего не понимая, либо принимаем их как подарок. Как-то так. Эмиль сообразил, что он молчит уже довольно долго.
– Спасибо, что приняла приглашение, – сказал он. – Признаться, не был уверен, насколько это уместно. Это место, все такое.
Леэна улыбнулась, и ее лицо расцвело.
– Так приятно. Кажется, при первой встрече, ты сказал… – Тут она прервала себя, чуть сдвинула брови и продолжила: – Да, на той нашей первой встрече… за тридцать лет… сказал, хорошо, что мы не молоды. Один мой приятель, он уже весьма пожилой – себя, кстати, с удовольствием называет словом «старый», потому что оно лучше, как ему кажется, отражает его нынешнее состояние, – так вот, он говорит, что всякий очередной год хорош тем, что опять осталось меньше дел, заслуживающих его внимания. А ведь, черт возьми, он прав. Будь я моложе, я бы подумала, что рандеву с тобой здесь ни к чему хорошему не приведет, что я должна быть гордой, заставить тебя страдать, что мне следует отказаться или помедлить, ну, и весь этот романтический флёр.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
