Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Эксперимент был представлен участникам в положительном и гуманистическом свете: дескать, все это во имя знаний о процессах запоминания и обучаемости. Такие цели созвучны общепринятым культурным ценностям. Подчинение же воспринималось как средство их достижения. Напротив, цели нацистской Германии были нравственно предосудительными, что было очевидно для многих немцев26.
Покорность наших испытуемых сохранялась во многом благодаря тому, что экспериментатор находился рядом и следил за ходом дела. Когда он уходил, подчиняемость резко снижалась. Формы подчинения, которые имели место в Германии, были намного больше связаны с внутренним приятием власти и, судя по всему, не требовали постоянного надзора. На мой взгляд, такая интернализация достигается лишь в ходе относительно долгого процесса насаждения идеологии, какой невозможен в течение лабораторного часа. Таким образом, механизмы, удерживавшие немцев в подчинении, — это не кратковременная неловкость и робость, а усвоенные карающие механизмы, которые могут быть внедрены в сознание лишь в процессе долгих взаимоотношений с авторитетом.
Следует упомянуть и другие различия. Сопротивление нацизму было героизмом и смертельно опасным делом. Наказания и угрозы подстерегали на каждом шагу, причем жертв последовательно очерняли: пропаганда утверждала, что они недостойны ни жизни, ни человеческого сочувствия. И наконец, в эксперименте нашим испытуемым говорили, что удары током могут быть болезненными, но не приведут к долговременным повреждениям, — тогда как в Германии непосредственные участники геноцида знали, что речь идет не просто о боли, но о человеческих жизнях. Поэтому в конечном счете события, происходившие при нацистах в 1933–1945 годах, можно осмысливать исключительно как уникальное изобретение истории, которое никогда не будет воспроизведено.
И все же мы можем изучить суть подчинения как психологического процесса, создав простую ситуацию, в которой легитимный авторитет приказывает испытуемому причинить боль третьему лицу. С такой ситуацией столкнулись и участники нашего эксперимента, и немцы. В обоих случаях имела место сходная психологическая реакция.
Дополнительный свет на проблему проливает исследование, опубликованное в 1972 году Генри Диксом. Дикс опросил ряд бывших эсэсовцев, работавших в концлагерях, и гестаповцев и проанализировал свои наблюдения применительно к экспериментам с подчинением. На его взгляд, налицо явные параллели между психологическими механизмами у эсэсовцев и гестаповцев и у испытуемых в нашей лаборатории:
Милгрэму удалось… провести параллель в отношении необходимости опорочить жертву… Это тенденция, которую мы наблюдали у Б. С., Б. Т. и Г. М. (интервьюируемые в исследовании Дикса. — С. М.)… Для понимания подхода «я всего лишь винтик» как нравственной самозащиты очень важно упоминание Милгрэма об испытуемых, которые впоследствии заявляли, что «были убеждены в ошибочности того, что от них требовали», — и тем самым чувствовали себя добродетельными. Но толку от такой добродетели нет, если они не смели протестовать. Этот вывод напоминает нам о раздвоении личности у П. Ф. (эсэсовца. — С. М.), который впоследствии возмущался тем, что сам же делал.
Эксперимент Милгрэма хорошо показывает «очень, увы, человеческую» склонность к конформности и подчинению групповому авторитету… Его «обычные» испытуемые использовали некоторые из тех же способов защиты своего эго, что и опрошенные мной эсэсовцы.
Гордон Оллпорт любил называть эту экспериментальную парадигму «экспериментом Эйхмана», поскольку в положении испытуемого он видел нечто общее с положением печально знаменитого нацистского бюрократа, который, «выполняя свою работу», отправил на смерть миллионы людей. Ассоциация правомерная, но она не должна маскировать суть эксперимента. Сводить все к наци, сколь бы мерзкими ни были их дела, и говорить в контексте эксперимента исключительно о страшных злодеяниях, значит упускать из виду главное. А главное в наших исследованиях — обычное, рутинное зло, которое ежедневно вершится людьми по приказу.
Глава 15
Эпилог
Дилемма, вытекающая из конфликта между совестью и авторитетом, коренится в самой природе общества, и она была бы с нами, даже если бы нацистская Германия никогда не существовала. И относиться к этой проблеме так, словно речь идет лишь о нацистах, значит упускать из виду ее актуальность.
Некоторые говорят: что нам до нацистов? Мол, мы-то живем в государстве демократическом, а не авторитарном. Можно подумать, это снимает проблему! Ведь она состоит не в «авторитаризме» как способе политической организации или наборе психологических подходов, а в самом авторитете. Авторитаризм может смениться демократией, но власть как таковую нельзя устранить, пока общество будет существовать в той форме, в какой мы его знаем27.
В демократиях есть всеобщие выборы. Но будучи избранными, люди имеют неменьшие полномочия, чем те, кто занял свои посты другими способами. И сколько мы уже видели, требования демократически избранной власти также могут вступать в противоречие с совестью. Ввоз и порабощение миллионов африканцев, уничтожение индейцев, интернирование японцев, применение напалма против мирных жителей во Вьетнаме — все эти жестокости послушно совершались по распоряжению демократических властей. Конечно, в каждом случае были люди, которые протестовали, однако большинство обычных граждан выполняли команды.
Меня неизменно поражает, что когда я читаю в колледжах лекции о нашем эксперименте, молодые люди снова и снова возмущаются поведением участников — дескать, как можно так себя вести. Но через несколько месяцев эти же самые юноши, попав в армию, без зазрения совести делают вещи, в сравнении с которыми наше «обучение» с электрошоком меркнет. И в этом отношении они не лучше и не хуже людей любой эпохи, которые полностью доверились авторитету и стали пешками в его деструктивных замыслах.
Подчинение и война во Вьетнаме
Каждое поколение познает проблему подчинения на собственном опыте. Так, например, было в Соединенных Штатах с дорогостоящей и весьма неоднозначной войной в Юго-Восточной Азии.
Перечень бесчеловечных действий, совершенных обычными американцами в ходе вьетнамского конфликта, слишком велик, чтобы на нем здесь останавливаться. Отсылаем читателя к исследованиям этой темы (Taylor, 1970; Glasser, 1971; Halberstam, 1965). Достаточно лишь сказать, что наши солдаты с легкостью сжигали деревни, устанавливали «зоны свободного огня», использовали напалм, самую современную технику против примитивного оружия, уничтожали растительность на обширных участках земли, вынуждали эвакуировать больных и стариков в интересах боевых действий, убивали мирных жителей сотнями.
Для психолога это не безличные события, а действия, совершенные такими же людьми, как и мы сами, которые под влиянием авторитета перестали быть собой и сняли с себя ответственность за свои поступки.
Но как может приличный человек за несколько месяцев дойти до того, чтобы без зазрения совести убивать себе подобных? Рассмотрим этот процесс.
Прежде всего из положения вне системы человек переходит в позицию внутри нее. Начинается все с призывной повестки, механизм запускается. Затем присяга, призванная укрепить верность новобранца новой роли.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
