Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Детский профиль на белых подушках, —
И всю ночь ты шептала в бреду
О цветах, о любимых игрушках
И о гномах в осеннем саду.
В эту ночь ты дышать перестала…
Повинуясь желаньям твоим,
Я о смерти твоей рассказала
Только маленьким гномам лесным.
И столпились они у кроватки,
Свои темные сняв колпачки,
И в лучах темно-красной лампадки
Были лица их полны тоски.
Но тебя, их живую подругу,
Было трудно в умершей узнать,
И они говорили друг другу:
«Вероника вернется опять».
Умерла вчера инфанта
На моих руках.
Распустились крылья банта
В пепельных кудрях.
И в глазах бледно-зеленых
Смеха больше нет.
Много гномов есть влюбленных
В их неверный свет.
Рот увял в последнем стоне,
Словно алый мак,
И на маленькой ладони —
Ранней смерти знак.
Смерть, как призрак белой дамы,
Встретилась с тобой,
И, отняв тебя у мамы,
Увела с собой.
Вот он, черт Габриак, стоит перед нею вместе с Черубиной и Вероникой и, возвращая кольцо, объявляет ей войну! Случилось то, чего Лиля боялась больше всего. Призраки явились за ней, требуя ответа.
* * *
Убийство вдовы и ее прислуги взбудоражило весь район. Однополчане подозреваемого самоубийцы уверяли, что Сысоев по-крупному проигрался в карты и собирался взять денег у сестры. Соседка из квартиры напротив слышала крики вдовы и плач кухарки, но подумала, что Чудинова снова выгоняет Марту из дома, как это часто у них бывало, и не придала ссоре значения. Следующее утро Лиля вместе с Лидушей провела в полицейском управлении, отвечая на вопросы следователя. А вечером вместе с подругой отправилась на «башню» к Иванову. Хотелось отвлечься и забыть о тех ужасах, которые девушка пережила на улице Луталова. Тем более что юная жена Вячеслава Великолепного собирала у себя кружок литературных дам, куда каким-то образом затесался «аполлоновский» переводчик Гюнтер. Это могло быть забавным, и Лида уговорила загрустившую Лилю составить ей компанию.
Нельзя не упомянуть, что Черубина в то время была так популярна, что собиравшиеся больше трех любители литературы непременно начинали говорить о ней.
— Глупые, нарочитые стихи, — с привычной непримиримостью стала нападать на Черубину Дмитриева.
Гюнтер, положивший глаз на Брюллову, распушил перья и надменно оборвал девушку:
— Ваше отношение к Черубине Георгиевне вполне объяснимо. Невзрачные женщины красавиц не жалуют.
Он многозначительно посмотрел на Лиду и продолжал:
— Нельзя не считаться с тем, что весь литературный Петербург преклоняется перед мадемуазель де Габриак. Взять хотя бы Волошина. Какой он сочинил для нее гороскоп! Поэма!
Макс и вправду написал примечательное посвящение Черубине, начинающееся следующими словами:
«Когда-то феи собирались вокруг новорожденных принцесс, и каждая клала в колыбель свои дары, которые были, в сущности, не больше чем пожеланиями. Мы — критики — тоже собираемся над колыбелями новорожденных поэтов. Но чаще мы любим играть роль злых фей и пророчить о том мгновении, когда их талант уколется о веретено и погрузится в сон. А слова наши имеют реальную силу. Что скажем о поэте — тому и поверят. Что процитируем из стихов его — то и запомнят. Осторожнее и бережнее надо быть с новорожденными…Сейчас мы стоим над колыбелью нового поэта. Это подкидыш в русской поэзии. Ивовая корзина была неизвестно кем оставлена в портике Аполлона. Младенец запеленут в белье из тонкого батиста с вышитыми гладью гербами, на которых толеданский девиз «Sin miedo» [7]. У его изголовья положена веточка вереска, посвященного Сатурну, и пучок «capillaires» [8], называемых «Венерины слезки».
На записке с черным обрезом написаны остроконечным и быстрым женским почерком слова:
«Cherubina de Gabriack. Nee 1877. Catholique» [9].
Аполлон усыновляет нового поэта».
И дальше следовало все в таком же духе. Символический гороскоп был опубликован во втором номере «Аполлона» вместе с подборкой сонетов Черубины, на месте выкинутых стихов доброго Анненского, и, нельзя не признать, что посвящение Волошина придавало загадочной поэтессе в глазах почитателей особый шарм.
— Напрасно вы так, — вспыхнула Лиля, задетая словами Гюнтера за живое. — Может, Волошин и составил гороскоп Черубины, но замуж Максимилиан Александрович звал не ее, а меня. И Гумилев тоже.
— Ах, вот как? — оживился немец. — И что же вы?
— Пока не решила, — кокетливо пожала плечом девушка.
Немецкий переводчик проявил деликатность и свел разговор к шутке, переключившись на другую тему. Вечер прошел весело и закончился далеко за полночь. Настроение Лили улучшилось настолько, что на следующий день девушка решилась пойти на заседание литературного общества. После занятий в гимназии она отправилась на Мойку и заняла свое привычное место у стены. Зал был почти пустой, литераторы только-только начинали собираться. И тут к ней, надменно ступая, приблизился Гумилев. Лицо его выражало такое отвращение и ненависть, что Лиля невольно поежилась.
— Мадемуазель, — с вызовом проговорил Николай Степанович, привлекая всеобщее внимание. — Вы распространяете ложь, будто я собирался жениться на вас. Вы были в Коктебеле моей метресской [10]. На таковых не женятся. Это я хотел вам сказать.
Он резко и презрительно кивнул головой и, стуча каблуками, в звонкой тишине вернулся на свое место. Как во сне, Лиля поднялась с кресла и под перекрестным огнем изумленных взглядов двинулась к выходу. Скользя глазами с одного лица на другое, она искала Макса, но его нигде не было.
— Николай Степанович, зачем вы так? — сквозь пелену дурноты услышала Лиля приглушенный голос Анненского. И, закрывая за собой дверь, услышала злой голос Гумилева, который отчеканил:
— Только так нужно поступать с такими женщинами! Только так, и никак иначе!
Поспешно накинув в гардеробной пальто, Лиля вышла на улицу и замерла в нерешительности, не зная, куда идти. Такой жестокости от Гумилева она не ожидала. Только Макс мог сейчас внести успокоение в ее мятежную душу. И Лиля отправилась к нему. Другу и учителю.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
