Вильгельм похвалил его и обещал богатую награду серебром. Взглянув за спину кузнеца, он увидел, что собрались зрители, и не случайные зеваки, которых могло привлечь такое зрелище, а два рыцаря с оруженосцем из свиты графини Шампанской. Рядом с ними стояла Клара, на лице которой отражались беспокойство и сдерживаемый смех. Оруженосец горел желанием поскорее избавиться от ноши, которую к этому времени таскал уже почти два часа. Он шагнул к Вильгельму и поклонился.
– Что это?
Вильгельм приподнял кусок ткани и уставился на огромную блестящую щуку. Она, казалось, тоже уставилась на него.
– Приз самому достойному рыцарю турнира, – объявил один из рыцарей графини Шампанской и сухо добавил: – Судя по тому, что осталось от вашего шлема, графиня поступила правильно, решив наградить вас. Самое удивительное, что вы все еще в состоянии принять приз.
Вильгельм рассмеялся.
– Я уже начал думать, что мне придется носить этот горшок до конца жизни. Тогда я точно не смог бы оценить эту великолепную рыбину.
На самом деле Вильгельм не любил щуку, но из вежливости не мог этого сказать. В любом случае важно было другое: его посчитали достойным приза. Кроме того, когда рыбу приготовят и разделят, ему придется съесть не больше кусочка. Для проявления вежливости вполне достаточно.
– Передайте графине благодарность за этот подарок, – сказал он. Я ценю ее щедрость и ее мнение о моих достижениях.
* * *
– Тебя могли убить! – сказала Клара гораздо позднее.
Дело близилось к утру, звуки на улице наконец стихли, последние пьяницы отправились по домам. Щуку сварили с травами в миндальном молоке, что придало ей нежный аромат. Теперь от нее остались только голова и кости, валявшиеся в мусоре.
Вильгельм лениво наблюдал с кровати за Кларой, пока она снимала пояс и платье. Сам он сбросил куртку и остался в рубашке и поножах[10]. Он лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки. На шее остались красные порезы, следы борьбы с теперь бесполезным шлемом.
– «Могли» бывает всегда, – заявил он. – В пять лет лишь несколько слов отделяли меня от повешения. Вкурте я счастливо избежал смерти от багра. – Его голос смягчился. – Я мог бы умереть от ран после убийства дяди Патрика, если бы ты не пришла мне на помощь. В результате у меня остался только шрам.
Клара улыбнулась одними губами.
– У нас у всех есть шрамы, – сказала она, ложась рядом с ним.
Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. Потом его губы нежно коснулись ее ладони, затем он стал слегка покусывать запястье с внутренней стороны, пока женщина не задрожала. Затем он принялся целовать всю руку, поднимаясь вверх к шее, а после этого лег на Клару.
– О-о, Вильгельм, – прошептала она.
Женщина чувствовала, будто внутри нее образовалась огромная пустота. Чувства переполняли ее и, казалось, переливались через край. Независимо от того, сколько раз она произносила его имя или принимала его плоть в себя, пустота оставалась и расширялась.
Их любовь была дикой и сладкой, а когда они закончили, воцарилась тишина. Вильгельм прислушивался к пению соловья, потоком льющемуся в темноте за окном.
– Граф Теобальд предложил мне земли, если я соглашусь сражаться за него, – сообщил он через некоторое время.
– И что ты ответил?
Клара лежала, прижавшись к Вильгельму. Она утолила голод, но не насытилась полностью. Он продолжал обнимать ее и нежно гладил волосы. Он умело соблюдал этикет в спальне и знал все правила вежливости.
– Я сказал, что считаю его предложение щедрым и испытываю искушение, но у меня уже есть господин, и я ему верен.
– А ты на самом деле испытал искушение или просто проявил вежливость?
– Нет, меня привлекло это предложение. – признал Вильгельм. – Иметь собственные владения – мечта безземельного человека, а Теобальд из Блуа был бы хорошим господином, которому я хотел бы служить. Однако его семья многим обязана Анжуйскому дому. Я обещал королеве Алиеноре сделать все, что смогу, для молодого Генриха, и, несмотря на все его недостатки, я его люблю.
– Может, он и твой король, но ты его учитель и наставник в рыцарстве, – тихо произнесла Клара. – Может, ты любишь его потому, что он в какой-то степени зависит от тебя. Теобальд из Блуа никогда не будет так зависеть. Генрих правит тобой, но ты, в свою очередь, тоже управляешь им.
Ее оценка оказалась такой точной, что Вильгельму стало неудобно, и он просто пожал плечами.
– Его жена тоже любит тебя, – продолжала Клара, выщипывая волоски у него на груди. – Как только она тебя видит, у нее на лице появляется улыбка, и она ищет повода, чтобы дотронуться до тебя.
Вильгельм рассмеялся и отрицательно покачал головой.
– Я знаю ее с детства. Мы просто давно знакомы и дружим. Мне она тоже очень нравится, но не в том смысле, в каком говорят о любви мужчины к женщине.
Клара не была в этом уверена, но прикусила язык. Она думала, что Вильгельм, вероятно, хочет видеть Маргариту ребенком и старым другом, но действительность была сложнее, а потому опаснее. И Клара достаточно знала о том, как смотрят женщины на мужчин, поэтому понимала, что Вильгельм определенно ошибается насчет чувств молодой королевы.
– Божьи кости, сколько времени требуется для рождения ребенка? – спросил Генрих, взял копье и приготовился скакать к столбу со щитом на перекладине.
Перед этим он мерил шагами залы во французском королевском дворце, но стены давили, и помещения оказались слишком маленькими, чтобы сдержать его возбуждение. Поэтому он отправился на улицу, на тренировочное поле.
– Как я понимаю, несколько дней, если роды первые, – ответил Вильгельм.
Повитухи уже сказали Генриху об этом, но, похоже, их слова влетели в одно ухо короля и вылетели в другое.
Генрих поскакал к столбу, стук копыт разносился по всему полю. Молодой король изо всей силы ударил по щиту.
– Уже два, – сказал он, рысью возвращаясь к Вильгельму. – И много недель до этого она оставалась взаперти со своими служанками и сплетницами. Боже, как я буду рад, когда вся эта суета закончится!
Вильгельм выровнял копье, сдерживая раздражение.
– Думаю, что и королева тоже будет рада, – сказал он.
Пришла его очередь скакать к столбу, и он ударил по щиту очень грациозно и красиво. Таких ударов можно добиться долгими тренировками, тогда они получаются почти бессознательно. Он несколько раз заходил к Маргарите в покои, где она проводила последний месяц беременности. В комнате сильно пахло травами и мазями. Атмосфера была пропитана ожиданием, королева пребывала в замкнутом пространстве. Создавалось впечатление, будто комната сама представляет огромную матку. Внешне Маргарита казалась спокойной, но, уходя после вечера, проведенного в ее обществе, Вильгельм видел страх в больших карих глазах. Это было за два дня до начала схваток. С тех пор ее образ постоянно стоял у него перед глазами. Маргарита попала в ловушку, и ей из нее не выбраться. Никто не говорил о том, что ее мать умерла при родах, но все об этом думали.
