— Тетя Барбара!
Я бросилась вниз по лестнице, спотыкаясь и чуть не падая от нетерпения. Мисс Паркер высунула голову из-за двери. Сетка для волос сползла ей на самые брови.
— Я пожалуюсь домовладельцам, — сказала она. — Будить весь дом по ночам! Это безобразие.
— Пожалуйста, извините. Это наша тетя!
— По мне, хоть зеленые человечки с Марса, лишь бы они не колотили в дверь среди ночи!
Я промолчала, возясь с задвижкой.
— Не уходите, тетя Барбара, я сейчас открою!
Мне наконец удалось открыть дверь. Тетя Барбара поставила сумки на землю и раскрыла мне объятия. Я припала к ней.
Если слишком сильно обнять маму, она всегда качнется на каблуках и скажет: "Осторожнее, ты меня уронишь".
Уронить тетю Барбару не смог бы никто. Она не сдвинулась ни на сантиметр и стояла неподвижно, как мягкий диван, пока я прижималась к ней и плакала на большой, мягкой подушке ее груди.
Маленький кулачок ударил меня по попе.
— Мы ее знаем? — спросил Кендэл.
Я перестала всхлипывать и отступила на шаг, подхватив Кендэла.
— Конечно, знаем! Это наша тетя, тетя Барбара… Тетя Барбара, познакомьтесь, это Кенни.
— Меня зовут Кендэл, — сказал он.
Тетя Барбара нагнулась и раскинула руки. Кендэл поспешно отступил.
— Я не обнимаюсь со странными чужими тетями!
— Кендэл! — зашипела я.
Тетя Барбара рассмеялась:
— Правильно делаешь, Кендэл! Уж страннее, чем я, тебе вряд ли кто-нибудь попадется.
Она выглядела действительно странно. У нее были такие же густые и мягкие, светлые волосы, как у мамы, только у тети Барбары они были по-настоящему длинными. Она собирала их наверх и закладывала в пучок; выбившиеся завитки свисали вокруг ушей, как серьги. Лицо у нее было очень красивое, с большими голубыми глазами, как у мамы, гладкой розовой кожей и без всякой косметики. Если бы можно было отделить голову тети Барбары по линии шеи, как у манекенов, которых раньше ставили в витринах парикмахерских, она бы вышла победительницей на любом конкурсе красоты. Но ниже плеч начиналось что-то странное. Я никогда не видела такой БОЛЬШОЙ ЖЕНЩИНЫ. Ее даже нельзя было назвать толстой — она была до того крупная и массивная, что казалась просто существом другой породы.
Тело у нее не колыхалось, как у той славной горничной в гостинице. Тетя Барбара была похожа на стелу из розового мрамора. На ней была просторная блузка чудесного темно-лилового цвета и такая же юбка с запахом. Юбку можно было бы обернуть вокруг нас с Кендэлом добрый десяток раз. Ногти на ногах были покрыты лиловым лаком и поблескивали в серебряных босоножках. Я сперва задумалась над тем, как она достает до пальцев ног через такой огромный живот, но толщина явно не мешала ей быть очень подвижной. Она взлетела по лестнице к нашей квартире, помахивая туго набитыми сумками.
Мисс Паркер смотрела на нее, разинув рот.
— Кто это такая? Царица Савская?
Тетя Барбара рассмеялась и подняла руку в царственном приветствии. На обеих руках у нее было по серебряному кольцу, а с шеи свисал на толстой серебряной цепочке большой янтарный кулон. Нетрудно было вообразить себе янтарную корону на ее красиво уложенных волосах.
Мы с Кендэлом шли в кильватере. Ее огромный зад колыхался над нами. Кендэл взглянул на меня, наши глаза встретились, и нам пришлось зажать себе рты руками, чтобы не расхохотаться.
Стив и Энди в коротеньких кимоно таращились вниз со своей лестничной площадки. Тетя Барбара помахала и им, прежде чем мы вошли в квартиру. Когда дверь за нами закрылась, она сказала:
— Интересно, они подумали о том, что снизу под их халатиками все видно?
Мы все засмеялись.
— Джейни, где у вас чайник. Умираю, хочу чаю с печеньем.
— Боюсь, что печенья у нас нет…
— У меня есть, — сказала тетя Барбара. Она извлекла из пакета чай в пакетиках, ореховый торт, пирожные, пончики, большую упаковку сэндвичей, бананы, яблоки и гигантскую плитку «Кэдбери». — По-моему, нам всем пора подкрепиться. — Она улыбнулась. — Я зашла по дороге в круглосуточный супермаркет.
— Тетя Барбара, а откуда вы знаете, что я люблю такой шоколад? — спросила я с изумлением.
— Потому что я его люблю, — ответила она. — Я славилась тем, что могла съесть одна целую плитку.
— Но не гигантскую?
— Конечно, гигантскую! — Тетя Барбара быстренько накрывала стол к чаю, как будто всю жизнь прожила в нашей квартире.
— А вы не боитесь, что…
— Что я от этого растолстею? — Тетя Барбара громко расхохоталась. — Боюсь, мне уже поздновато бояться!
Она уселась на мамин диван, заполнив его целиком, как кресло. Мы с Кендэлом устроились напротив, каждый со своей чашкой чая, и принялись за принесенное угощение. Все было ужасно вкусно. Даже Кендэл уплетал за обе щеки и, как полагается, съедал хлеб в бутербродах, а в пирожных — бисквит, а не один только крем.
И все же больше всех ела тетя Барбара. Ясно было, что она может переесть кого угодно. Она заметила, как я провожаю глазами каждый кусок, исчезающий у нее во рту.
— Не бери с меня пример, Джейни, — сказала она. — Очень вредно так много есть и растолстеть до такого безобразия.
— Тогда зачем вы это делаете? — спросил Кендэл.
— Кендэл, не груби! — Я пихнула его в бок.
— Да нет, он задал очень разумный вопрос. Мне очень стыдно, но я не знаю, что ответить. Я ем, потому что я обжора. Я люблю есть.
— Я тоже люблю есть. — Я прикусила губу.
— Не волнуйся так. Не думаю, что ты пойдешь в меня. — Тетя Барбара с удовольствием надкусила большой эклер, из которого брызнул крем.
— Я пошла не в маму. — Я тоже потянулась за эклером.
— Я думаю, ты вообще не обязательно должна быть в кого-то. Ты сама по себе. Другой такой нет. Единственная и неповторимая Джейни.
— Она не Джейни, — сказал Кендэл.
Тетя Барбара вытерла крем с губ:
— А кто же она, Кенни? То есть Кендэл, извини.
— Я теперь Лола Роза, — сказала я смущенно. — А Кенни теперь Кендэл, а мама — Виктория Удача.
Тетя Барбара кивнула:
— Вы взяли новые имена, чтобы сбить со следа вашего отца?
— Откуда вы знаете?
— Он приперся пару месяцев назад ко мне в пивную, ругался, грозил и вообще бесновался. Он сказал, что ваша мама сбежала от него с футболистом. Это правда?
— Нет! Она с этим футболистом рассталась сто лет назад. Мы сбежали потому, что отец бил маму и взялся уже и за меня.
— Меня папа не бил. Папа говорил, что я его маленький чемпион. — Кендэл выпятил подбородок. — Он большой чемпион, а я маленький чемпион.
