Отдав хозяину все наши накопившиеся деньги, мы договорились с ним, что он проводит нас до границы. Деньги нам давали хозяева домов, в которые мы заходили. Поужинали мы вареной картошкой, запили кипяточком и отправились на ночлег. Хозяин проводил нас в сарай, где содержал коров. Там, на куче свежего сена мы и устроились. Напротив нас коровы мирно жевали сено, повернувшись к нам хвостами. Тишина. Теплый запах скотины. Усталость и пережитые волнения сразу сморили нас. Прижавшись друг к другу, мы провалились в сон.
На рассвете хозяин хутора разбудил нас и, не пригласив в дом, в сарае пояснил, как нам лучше идти к границе. Выражение тревоги не сходило с его лица, ведь в случае нашей поимки ему и его семье пришлось бы отвечать за пособничество нам. Осторожно оглянувшись по сторонам, он вышел. За ним — мы. Вместе обошли дом. Крестьянин показал рукой направление: там граница. Попрощались.
И вот по раскисшему от дождя полю мы двинулись прямо в сторону границы. Глинистая земля пристает к ногам, но мы упорно стремимся к заветной цели. Еще в пути, вдали от границы, мы думали, как она выглядит, что нам нужно будет преодолеть? Представление о границе было смутное. Представлялась широкая вспаханная полоса и ряды колючей проволоки по обе стороны от нее.
Оказалось, что граница обозначена лишь несколькими столбиками и предупреждением «ZONE MILITAIRE!» — «ВОЕННАЯ ЗОНА!». За ней был столбик со знакомым уже белым крестом на красном фоне. Больше мы не ошибались. Граница позади! В лесу тихо. Дождь ночью кончился, и лес постепенно просыхает. Слышится веселое щебетание птиц. И настроение у нас постепенно поднимается. Углубляемся в лес. На пути светлая поляна. А на ней чудо: грушевое дерево. С одной стороны ветви усыпаны мелкими дичками, а с другой спелыми, крупными плодами! Набрав груш покрупнее и поспелее, спешим уйти в глубь леса.
Тревога еще не оставляет нас, ведь нужно точно знать, где мы находимся. Осторожно идем вперед, раздвигая кусты и листья папоротника. Вдруг из-за высоких стволов деревьев перед нами появился большой одноэтажный дом. От неожиданности мы остановились.
Возле дома гуляют куры, а поодаль стая гусей. Пока рассматриваем дом, из-за угла вышел старик с тачкой. Обогнув угол дома, он скрылся из нашего поля зрения. И вдруг — звон разбитого стекла, гогот гусей и куриный переполох. Из дома выбежала старушка и что-то кричит в сторону деда, яростно размахивая руками. Оказалось, что старик, желая отогнать кошку от цыплят, попал камнем в окно и разбил его. За этот «подвиг» ему и досталось от верной супруги. Эта сценка окончательно успокоила нас. Значит, в доме только старик со старухой, и нам ничто не угрожает.
Мы смело вышли из леса и направились к дому, где шла словесная баталия. При нашем появлении они умолкли. Старик, видно энергичный и веселый по натуре, ничуть не смутился, увидев нас. Спросил по-французски, кто мы, что нужно. Нас же интересовало одно: где мы? Франция или Швейцария? «La Suisse! La Suisse!» — радостно кивая, сообщили они.
Наконец-то мы в Швейцарии!!! И тяжесть переживаний свалилась с наших плеч. Лица стариков еще больше просветлели, когда они узнали, что мы бежали из концлагеря в Германии, прошли Францию и попали, наконец, в нейтральную Швейцарию. Они впервые увидели русских, из Советской России.
Солнечные зайчики весело играют на широком крестьянском столе в светлой комнате. Стол накрыт для нас, для людей свободных от страха и от неизвестности. На столе лежит буханка хлеба, банка с вареньем и кофе. От давно забытого аромата настоящего кофе еще больше хочется есть. А на улице сама природа радуется нашей свободе. Позади хмурые дни, последние дни долгого пути из неволи. Мы не знаем, что нас ждет впереди…
Вот уже и нет буханки хлеба на столе. Хозяйка, увидев наш неуемный голод, несет еще одну. Да уж мы насытились, давно так плотно не ели. Старик, лукаво поглядывая на нас, о чем-то балагурит. Мы киваем ему в ответ, правда абсолютно ничего не понимая. Тяжело поднявшись из-за стола, поблагодарили гостеприимных хозяев, первых встреченных нами граждан Швейцарии. А дедулька продолжает весело болтать на непонятном французском языке. Вышли из дома. Лес, освещенный полуденным солнцем, радостно встретил нас. Старик взялся проводить нас лесом, в обход пограничных постов.
Поднимаясь по лесной тропинке впереди нас, старик вдруг сделал нам знак рукой остановиться. Вниз, беззаботно насвистывая, перекинув плащ через плечо, спускается молодой швейцарский пограничник. Нас он не заметил, мы вовремя успели уйти с тропинки в лес. Еще прошли вместе несколько шагов, и настало время прощания. Поочередно обнявшись с нами, старик пошел домой, а мы — в глубь швейцарской территории.
Первые шаги и первые встречи на швейцарской земле…
Швейцария
(Первые числа сентября 1942 года)
День клонился к вечеру, когда мы с Василием вышли из густого леса. Стоя на лесистом склоне холма, мы были очарованы открывшимся видом. Вдали, между отлогих гор по долине двигался поезд. Нам он казался на таком расстоянии игрушечным. Крохотный паровозик время от времени пискляво посвистывал, и этот свист эхо многократно разносило по горам, постепенно замирая вдали. Воздух совершенно прозрачный, и не чувствуешь большого расстояния до поезда, до дальних гор. Тихая, мирная Швейцария, совершенно другой мир, где нет войны…
А в душе к радости освобождения примешивается горький вкус обиды и унижения. Хочется отомстить за перечеркнутую юность, за войну, за плен. Кому она нужна, война? Сколько молодых и здоровых людей она унесла или покалечила! А здесь — тишина…
Ласковый и теплый ветерок обдувает нас. Мы идем по опушке леса. Подходя к вершине одного из холмов, замечаем на ней часовенку. Дверь деревянной часовни заперта на замок. Над дверью прибит католический четырехконечный крест. Над входом козырек, а под ним скамеечка. Сквозь окно в двери видны в полумраке часовни фигурки святых. Но наше внимание привлекли многочисленные окурки на земле вокруг часовни. Как заядлые курильщики, истосковавшиеся по куреву, мы подобрали все окурки. В этом занятии мы превзошли, наверное, самого добросовестного дворника! Накурившись до одурения, мы отправились дальше.
Спустившись с горы, вышли на шоссе. Через несколько километров от шоссе ответвлялась проселочная дорога. Мы пошли по ней. Сгустившиеся сумерки застали нас возле какой-то деревушки. В некоторых домах уже зажегся электрический свет. Впервые за время наших скитаний мы увидели ночные окна без затемнения. (Пояснение: до 1943 года нейтральная Швейцария жила обычной мирной жизнью. Но Германия ультимативно заявила, что если Швейцария не предпримет светомаскировки, то она введет войска, так как она служит ночью хорошим ориентиром для авиации союзников. Швейцария тогда ввела на всей территории светомаскировку и соблюдала ее до окончания войны.)
В селении мы подошли к добротному каменному двухэтажному дому. Возле дома увидели открытые ворота скотного двора. Заглянув туда, увидели при ярком электрическом свете рослого, крепкого мужчину, сидящего на низкой скамеечке. Мужчина… доит корову! На звук наших шагов он обернулся и, не переставая доить, что-то спросил нас по-французски. Мы поздоровались, тоже по-французски. Впоследствии мы узнали, что швейцарцы не имеют своего языка. В разных кантонах (районах) говорят на французском, на немецком, на итальянском языках, то есть на языках стран, с которыми граничат эти кантоны.
