— Я ходил на яхте с Ванхузенами… и с Алексис, — объяснил он. — Туман сгущался, и мы вернулись в гавань. Мы с Алексис немного выпили у Ванхузенов. Потом я проводил ее до дома, так как туман стал очень густым. Мы пришли как раз когда отъезжала машина скорой помощи с Полем. Кара и ее тетка поехали с ним. Никое был дома, чтобы рассказать нам о случившемся… Алексис и мне.
— Бедная Кара, она, наверное, очень расстроилась, — тихо проговорила Домини, знавшая, как девочка обожала Поля.
— Она уехала без слез, — ответил ей Никое, вглядываясь в туман сквозь очищенные «дворниками» участки ветрового стекла. — Она как будто сразу стала взрослой.
Без слез, подумала Домини, греки, так часто плачущие от радости, горе встречают с сухими глазами, не показывая сердечную боль. Все равно, очень хорошо, что рядом с Карой есть Никое, к которому она может обратиться за поддержкой. Их поездка сквозь туман заняла около двух часов, но вот наконец они разворачиваются на стоянке перед зданием больницы. Никое помог Домини выйти из машины. Все трое направились к входу, где швейцар в форме направил их по лестнице, ведущей на тот этаж, где находилась отдельная палата месье Стефаноса.
— Хочешь, чтобы я поднялся с тобой? — спросил Берри у Домини. Она кивнула и, уже поднимаясь по лестнице, заметила, что у нее на ногах греческие домашние шлепанцы без каблуков. Они были разукрашены яркой вышивкой и выглядели нелепо на солидных каменных ступенях.
Коридор освещался очень слабо. Комната Поля находилась почти в середине, и когда они подходили, из дверей вышла медсестра, держа небольшой поднос с инструментами, накрытыми белой тканью. Никое подошел к ней и спросил, можно ли жене пациента увидеть его. Сестра повернулась к Домини и что‑то сказала по‑гречески. Никосу пришлось объяснить ей, что мадам Стефанос — англичанка. Потом он перевел Домини, что сказала сестра: сейчас у Поля врачи и им придется подождать вместе с остальными родственниками в комнате для ожидания. Сестра показала им куда пройти, комната находилась чуть дальше по коридору.
Там они нашли Кару и ее тетю. Кара вскочила на ноги и подбежала к Домини. Ее огромные глаза на побледневшем личике напоминали об испуганной серне, — темные, полные боли и недоумения.
— Ох, Домини, — беспомощно проговорила она. — Что мы будем делать без Поля?
Домини обняла девочку. Она ничего не могла ответить ни Каре, ни самой себе.
Они ждали, почти не разговаривая, а часы, висящие на стене, упорно тикали, и туман за окнами постепенно рассеивался и открывал полуночное небо. Вошла молодая нянечка с горячим кофе на подносе, и Домини, обеими руками обхватив чашку, старалась согреться, когда вдруг открылась дверь и вошла медсестра, которую они встретили у палаты Поля. Она поманила за собой Домини, но когда вскочила и Кара, сестра сочувственно сказала, что пока видеть месье Стефаноса разрешили только его жене.
Кара, изо всех сил держащая себя в руках, забрала из рук Домини недопитую чашку с кофе и чуть охрипшим голосом сказала:
— Иди к нему, kyria. Это твое право.
Домини последовала за медсестрой к палате Поля и, войдя, не сразу заметила мужчину в белом медицинском халате, тихо стоящего в тени у окна. Домини медленно подошла к белой кровати, где неподвижно лежал Поль. Глаза его были закрыты, черные волосы, повлажневшие от перенесенной боли, завились на лбу колечками. Невыносимая боль оставила след на его лице, сделав его изможденным и осунувшимся. Очень осторожно коснулась Домини его щеки. Он не пошевелился. Не почувствовал прикосновения, он уже ее не воспринимал.
Она не слышала, как подходил доктор, но, почувствовав чье‑то присутствие рядом, повернула голову и встретила взгляд добрых и мудрых глаз Метроса Суиза. — Так странно видеть Поля беспомощным, — проговорила она. — Доктор, — Домини ухватилась за его руку, — неужели ничего нельзя сделать? Неужели мы можем только стоять рядом и смотреть, как он… умирает?
Доктор Суиза долго всматривался в ее лицо, потом взял за руку и вывел из палаты, в которую сразу же проскользнула медсестра. Доктор Суиза вел Домини по коридору в комнату для консультаций. Он очень плотно прикрыл дверь и велел ей сесть. Она подчинилась, устало опустившись на стул лицом к письменному столу, за который уселся он.
— Что убивает моего мужа? — с трудом выговорила Домини.
— Кусок металла, — тихо сообщил ей Метрос. — Осколок гранаты, взорвавшейся ему в лицо, когда он совсем еще мальчиком воевал во время восстания, надвое раздиравшего его любимую Грецию.
— Но это было так давно, — возразила Домини — как он мог прожить все эти годы?..
— Случались и более странные события, дорогая моя, и этот роковой кусок металла мог бы себе спокойно оставаться на месте, практически не беспокоя его… но произошло кое‑что около двух лет назад. Вы знаете, что у Поля был брат?
Домини почувствовала, как расширяются ее зрачки, она не отводила взгляда от доктора.
— Лукас утонул почти два года назад, — сказала она. — Поль нырнул, чтобы попытаться его спасти.
— Совершенно верно. — Метрос наклонил голову. — А выбравшись на поверхность, он надолго потерял сознание. Мы подумали, что его следует подержать под наблюдением на случай осложнений, и именно тогда, во время обследований узнали, что из‑за слишком поспешного подъема с малым количеством воздуха металлический осколок под действием давления переместился к опасной части мозга. С того самого момента, как осколок переместился, Домини, ваш муж мог умереть в любой момент.
— Вы… вы рассказали ему об этом? — Спросила Домини, ухватившись рукой за горло, не в силах вздохнуть.
— Поль Стефанос не такой человек, от которого можно прятать правду. — Метрос пожал плечами, слабая улыбка на его губах говорила Домини о его грусти и одновременно о восхищении ее мужем. — Отважный шестнадцатилетний andarte с годами превратился в замечательного мужчину. Мужественного и отчаянно храброго, слишком уважающего трудную правду жизни, чтобы можно было обмануть его какими‑то сказками. Головные боли начались почти сразу. Неимоверные боли, которые могли быть ослаблены лекарствами… но не всегда.
Домини сидела совершенно неподвижно, вспоминая случаи, когда Поль замыкался в одиночестве, в плену боли. Она сочувствовала ему — помоги ей Боже — но его упрямая гордость удерживала ее от приближения к тигру, желавшему зализывать раны в одиночестве.
Беззвучное, сухое рыдание сдавило ей горло.
— И ничего нельзя сделать? — выкрикнула она через стол доктору Суиза. — Неужели невозможно удалить этот кусок металла? У Поля есть деньги. Он может себе позволить вызвать самых знаменитых хирургов, делающих подобные операции…
— Я совершенно согласен. — Метрос наклонился к ней, крепко сжал ее руки. — Возможна операция, которая могла бы его спасти, а без нее он совершенно определенно умрет. Это неизбежно, как восход солнца. Он уйдет с одним из приливов, если в течение еще нескольких часов хирург не удалит убивающий его осколок… но это даст ему темную жизнь взамен еще более темной смерти!
