– Что-то я не пойму, о чем вы…
– Прекрасно вы все понимаете, Кэрри. Просто не хотите сознаться в этом даже себе. Я пробудил вас от спячки, и вы ужаснулись. Вот почему, когда мы вернулись в Англию, вы не захотели продолжения. Но вы неравнодушны ко мне, ведь так? Молчите? Ну, ладно, я, пожалуй, раскрою все свои карты, скажу все, что я о вас думаю…
– Нет, не смейте ничего говорить!
Кэролайн захлестнула паника от одной мысли, что он, догадываясь о ее потаенных чувствах, начнет рассуждать о них. И все же, как ни странно, ей хотелось, чтобы это произошло. До смерти надоели все эти обманные игры.
– Не сметь говорить? Почему же? Потому что вы боитесь правды? Боитесь самой себе сознаться?..
– Так вы за этим сюда пришли? – сдержанно спросила она. – Пришли разоблачить меня и позлорадствовать над моими чувствами? Порадоваться, что одержали еще одну победу?
Он как-то беспомощно посмотрел на нее, смутился и отвел взгляд. А Кэролайн, взглянув на собеседника, была крайне изумлена его смущенным видом.
– Нет, Кэрри, я пришел сказать, что… Знаете, моя мать связала одно с другим и все назвала своими именами. Никто лучше ее не умеет анализировать мотивацию поступков и… Может, у вас в доме найдется немного виски? Я бы сделал глоток-другой… – Кэролайн отрицательно покачала головой, и он, махнув рукой, продолжил: – Если вы действительно хотите знать, то я скажу… Мне кажется, что вы умудрились выдернуть, как говорится, коврик из-под моих ног…
– Коврик? Какой коврик? Не пойму, о чем вы толкуете.
– Вы меня выбили из равновесия… Я… я полюбил вас.
Выговорив эти слова, он вызывающе взглянул на нее, ожидая насмешки. Но его признание так ошеломило ее, что она, распахнув глаза, несколько секунд смотрела на него, раскрыв рот. Помолчав, он заговорил дальше:
– С тех пор, как мы вернулись в Лондон, я не перестаю думать о вас. Мне казалось… Да нет, я был просто уверен, что вы каким-то образом свяжетесь со мной, и мы встретимся. Но ничего не происходило, и я сказал себе, что оно и к лучшему. Постоянно твердил себе, что все это неважно. Пытался даже отвлечься, бурно влился в события светской жизни, назначал свидания женщинам, но эти встречи были нелепым фарсом, не более. Я постоянно сравнивал их с вами, с женщиной, о которой начал страшно тосковать.
– Вы спали с другими женщинами?
– Куда там! Думаю, если б и захотел, не смог… – Джастин усмехнулся. – Как бы я мог с кем-то спать, когда вы не выходите у меня из головы?
– Ничего. Это пройдет.
– Ничего? Вы говорите – ничего? – вспыхнул он. – Для вас все это ничего не значит?
– Да нет, Джасти, кое-что значит. Продолжайте.
– Конечно, продолжу. Ведь я только потому и решился на признание, что понял, вы испытываете ко мне те же чувства… Разве нет? Ну, сознайтесь же!
– Те же чувства? – Она улыбнулась тихой непонятной улыбкой. – Нет, боюсь, чувства, которые я испытываю к вам, намного сильнее.
– Намного?
– Ну, хорошо, пусть ненамного, но все равно сильнее.
– Вы хотите сказать, что любите меня?
Кэролайн рассмеялась и нежно взглянула на Джастина, после чего невозможно было удержаться и не прильнуть к нему. Голова ее оказалась у него на груди, так что она отчетливо слышала стук его сердца. А он, приняв ее в свои объятия, целовал ее волосы, ерошил их и снова целовал.
– Прости, Джанни, что я мучила тебя. Знаешь, я ведь начала догадываться, с чем ты пришел, но все никак не могла поверить, а потому дико психовала, – прошептала она. – Но как же мне было не понять, не догадаться, о чем речь, когда и ты, любимый, выдернул у меня из-под ног мой коврик, мою опору, все, на чем я утвердилась в этой жизни, как мне казалось, раз и навсегда…
– Говори, говори, любовь моя! И опять называй меня этим забавным именем: Джанни. Наконец-то я вновь слышу твой подлинный голос, – ласково проговорил Джастин, покачивая ее в своих объятиях.
Кэролайн подняла к нему лицо, и он едва узнал ее, так волшебно она изменилась. Огромные глаза светились такой нежностью, которой он не помнил со времени их солнечной страсти на острове. И все ее милые черты были озарены отблесками того солнца, которое ласкало их своими лучами на далеком морском побережье.
– Я думала, что проживу без мужчин, да и прожила бы. Но вдруг обнаружила, что без тебя, родной, прожить не могу.
– Не понял, девушка! – с усмешкой сказал он, чмокнув ее в нос. – Что я вам цирковая лошадка, скачущая по арене, которую вы соизволили выбрать из множества других?
– Мне невыносима была мысль о браке с человеком, который меня не любит. Невыносимо было даже подумать о том, что наш брак вызван лишь одним обстоятельством – фактом существования будущего ребенка.
Джастин нежно поцеловал ее в губы, Кэролайн ответила, и этот поцелуй был сладостнее всех их прежних поцелуев.
– Так ты выйдешь за меня замуж? – с улыбкой спросил он.
– Ну, Джастин Браун, ты меня удивляешь! Мог бы и сам догадаться. И попробуй только отвертеться!
Эпилог
Кэролайн посмотрела на милое личико дочурки. В огромных глазах девочки отражались светящиеся окна дома. А улыбка делала ее маленькой копией мистера Брауна. Встретившись взглядом с Джастином, державшим малышку на руках, она улыбнулась ему.
– Вот что значат сильные гены! – гордо заявил он полтора года назад, когда впервые взглянул на свое сокровище, упакованное в розовые пеленки и увенчанное кружевным чепчиком. – Вылитый Джастин Браун в детстве.
– Бедное дитя! Не иначе, как будет воровать у мамы губную помаду, а когда вырастет, станет крупным промышленником, скупающим самолеты и острова экзотических южных морей.
– Лучше уж так, чем превратиться в занудную юристку, истерзанную комплексами самостоятельности и независимости. Сама подумай, как трудно ей будет найти мужа, если она пойдет по стопам матери.
– Смешно, – с деланной серьезностью сказала Кэролайн. – Вот только одно непонятно. Сама я от своих комплексов избавилась, а кое-кому они до сих пор не дают покоя.
– Ну, это были такие милые комплексы. Как же их забыть?
– Посмотри, детка, на своего папочку. Разве он не прелесть? Ему больше и помнить нечего.
Девочка весело откликнулась на обращение матери, мотнув головой с пышной каштановой челочкой.
– Разве она не похожа на маленького циркового пони? – нежно проговорил Джастин, зарываясь носом в детскую шейку. – Итак, договорились! Красотой наша крошка задалась в меня, а характер пусть будет твой, я не возражаю.
– А хоть бы и возражал! Что толку? Нравится тебе или нет, а характер-то у нее действительно мой.
Кэролайн рассмеялась и не в первый уже раз подумала, как же ей повезло выйти замуж за столь неподражаемого мужчину. Она до сих пор испытывала волнение, когда он приближался. А кроме того, рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности. И менее всего грозил ей этот брак тиранией и подавлением личности.
