Книга Смерть геронтолога - Феликс Кандель

Был учитель. Рядовой учитель литературы. Боря Кугель – каких поискать. Огромный‚ холеный‚ с буйной до дикости шевелюрой‚ с белоснежным разворотом ослепительной улыбки: молодой – не старый‚ всякий возраст – не возраст. Побрит‚ пострижен‚ усы расчесаны‚ ногти отполированы‚ с неуловимым запахом крепкого мужского одеколона‚ – вышагивал по коридорам головой над всеми‚ неторопливо выбрасывая ноги в стороны‚ пересекал школьный двор‚ беззаботно помахивая портфельчиком‚ милостиво одарял улыбками налево и направо‚ поверху‚ по привычному для себя уровню‚ в искреннем убеждении‚ что и другие обитают тут же‚ на его высоте‚ вопреки природе безобразий. Кугель преподавал в старших классах. Кугель так вёл урок‚ будто разговаривал сам с собой. Яростно увлеченный‚ свирепо взлохмаченный – спорил и доказывал‚ принимал и отвергал‚ требуя от учеников скорых‚ незамедлительных возражений. "Спорьте! – кричал на них. – Спорьте‚ бисовы дети!" И они спорили. Они кучей наваливались на учителя‚ шавками на матерого зверя‚ а он‚ счастливо взбудораженный‚ тряся буйной шевелюрой‚ отбивался от всех сразу‚ разил наотмашь‚ радостно хохотал при метком ударе‚ надолго задумывался‚ припертый к стене детскими наивными доводами. И ничего он от них не требовал. Ничего – только спорить. "Спорьте! Спорьте‚ бисовы дети!" Каждый год‚ на первый урок литературы‚ Боря надевал костюм с жилеткой‚ хрустящую крахмалом рубашку с малахитовыми запонками‚ приносил допотопный патефон с пластинками: ученики слушали романсы на стихи любимых его поэтов‚ а Боря‚ до глубины взволнованный‚ бережно крутил ручку патефона. А потом и сам начинал читать‚ поблескивая увлажненными глазами‚ подрагивая перехваченным горлом‚ заражая исступленной любовью отъявленных тупиц и хулиганов. Ошибка в слове вызывала у него чесотку. Неверное ударение – слезу из глаза. Коверкание фразы – тихие приступы бешенства. "Борис Семенович..." – удивлялись в учительской. "Соломонович"‚ – поправлял он. "Борис Соломонович‚ не будьте большим роялистом‚ чем сам король". – "Я король‚ – гордо отвечал он. – В царстве языка нет рабов". В один из дней Боря сказал на педсовете: "Предлагаю. Основные положения считать вкравшимися ошибками". И подал заявление на выезд. "Боря‚ – изумились друзья. – Ты же пропадешь там‚ Боря. Без русского языка!" – "Его я заберу с собой..."

Сны Бори Кугеля. А в тех заповедных снах двери мотаются без остановок‚ как попало‚ вечные на пути двери‚ но Боря ловко проскакивает через них‚ не притронувшись даже пальцем. В жизни Боря серьезен‚ во снах легкомысленен. Во снах Боря с наслаждением играет для получения скорого разнообразия в навязанных ему условиях. Робкий узор на суровом полотне. Сменный гарнир к неизменному блюду. Выскочив из дверей на улицу‚ он углядывает во сне нужный автобус‚ который предупредительно взрёвывает‚ ломаную очередь по бортику тротуара‚ и примеряется на бегу‚ где бы ему прицепиться. На этот автобус надо непременно сесть. Боря всегда садится во сне на первый автобус‚ сколько бы народу ни ломилось в двери. Это тоже его игра‚ к которой он относится с уважением: игра превращается в правило‚ правило в привычку‚ привычка в характер‚ которого вечно недостает. Автобус – мать. Пассажиры – дети. Близнецы во чреве. Тепло и тесно‚ и утрамбовано плотно; серые тени кривляются на забрызганном стекле‚ неприютно стынут ноги в ожидании неминуемого окончания маршрута‚ и покачивает‚ и укачивает в хрупком пристанище на колесах. Всё – ничего‚ лишь бы не попался говорун‚ утренний говорун с жизнерадостными раскатами голоса‚ страшнее которого не сыскать на свете. А нет его – думай‚ дремли‚ мечтай‚ разглядывай девочку в пальто светлого шоколада‚ в вязаной шапочке с помпоном. Она твоя‚ эта девочка‚ она никуда от тебя не денется; вас сосватало на один рейс управление пассажирского транспорта‚ и можно рассмотреть в подробностях‚ что же тебе досталось. У нее строгие‚ небалованные губки‚ у этой девочки‚ непреклонный взгляд и неподступный вид. Она явно не здесь‚ эта девочка‚ не с ним и не возле него‚ пребывая в иных мирах‚ куда Боре нет доступа. Он дует легонько в ушко‚ колеблет тяжелую прядь – во сне мы все храбрые‚ но роды уже состоялись‚ автобус-мать низринул из тесного чрева‚ и близнецы-пассажиры выскакивают наружу в блекло дождливый мир. Девочка невесомо скользит по тротуару‚ цветной капелькой в белесой мгле‚ а Боря смотрит вослед‚ примеряя тихое отчаяние: вот от тебя уходят‚ вот тобой пренебрегают‚ вот ты опять один‚ – примеряет и с омерзением отбрасывает. Примеряет горькое разочарование – тоже отбрасывает. И резво шагает вслед за девочкой‚ головой бодая податливый воздух‚ – вплоть до нежелаемого пробуждения в одинокой постели‚ в смятых простынях‚ которые вновь требуют стирки...

5

Была девочка. Девочка как девочка: ах‚ Соня‚ Соня! Не чересчур ученая‚ не чересчур мудреная‚ редким наукам не обученная. Она не смотрелась в этом мире‚ всё свое обаяние являя в мире ином‚ где пребывала от рождения. На людях проявлялось нечто неприметное‚ бочком и по стеночке; в ином мире это было блистающее и покоряющее‚ – в мире‚ в котором всё иначе. Можно‚ конечно‚ притвориться‚ что и ты не от мира сего‚ можно на самом деле быть таковым‚ но с Соней не встретиться‚ не перехлестнуться взглядами‚ ибо существуют‚ как минимум‚ два мира не от мира сего. Возможно‚ их значительно больше. У Сони было немало поклонников – не пробиться‚ которые угадывали скрытые ее достоинства и утомляли себя напрасно‚ надеясь проникнуть туда‚ где она блистала. Их письма она выкидывала‚ не читая; не слушая‚ опускала трубку телефона под вопли незадачливого кавалера. Боря написал вязью на листе наждачной бумаги‚ густой тушью по шершавости: "Снизойдите. Одно лишь свидание!" Наждачная бумага ее поразила. Соня пришла в назначенное место‚ и Боря сказал: "Вы записаны в книгу. В красную книгу моей души. Как прелестный вымирающий вид. Таких осталось немного: чудо сокрытое‚ одна-две на весь мир. Я вас охраню и размножу". Со свидания Соня пошла домой – решать трудную задачу. Соня понимала: выйти за Борю – это не просто. Быть замужем за этим мужчиной – тяжкая работа до конца дней. Но Кугель стоил того.

Она пришла к Боре домой – тоненькая‚ с косичками‚ сарафанчик выше колен – и всполошила родителей. "Боря‚ – сказал Соломон Кугель. – Деточка уже ходит в школу? Тебя же посадят‚ Боря. За растление малолетних!" На свадьбу Боря подарил невесте камень-оникс с камнем-яхонтом‚ которые наделяют обаянием и делают привлекательной в глазах мужа. У них была буйная свадьба‚ во время которой соседи по дому дважды ломились в дверь‚ трижды вызывали милицию‚ и заполночь Боря прогнал гостей. Началось первое узнавание. Робко открывающаяся дверь в тот мир‚ в котором всё иначе. Стыдливо недоверчивый шаг наружу. Пугающее падение в бездны с восторженным взлетом под облака. Первая боль с первым облегчением. Проснулся: спит тихо‚ его голубка. "Нас интересуют ваши тридцать‚ – сказал без звука. – И сорок. И пятьдесят ваших лет". Поцеловал‚ лестницу перекинул через окно – и в бега. Он был веселый непоседа‚ Боря Кугель‚ и когда казалось‚ что теряет эту замечательную способность‚ – лестницу через окно и в путь. "Почему в окно‚ Боря? – изумлялись друзья. – Ну почему не в дверь?" – "Начинаем новую жизнь". Он не желал поддаваться никому – Соне‚ жизни‚ самому себе‚ а потому перепрыгивал с места на место‚ чтобы не упустить себя. "Господи! – говаривала жена его Соня. – С кем годы прожиты?.." Мужа следует выбирать на вырост, но за Борей было не угнаться. Раздельщик рыбы на сейнере. Зимовщик на полярной станции. Бурильщик нефти в глубинных болотах. Охотник промысловой артели: дробинкой в глаз‚ чтобы не портить шкуру. Возвращался на время‚ ходил с портфельчиком в школу – и снова в бега.