– Беула Гхуда? Я следователь Джерид. Не возражаете, если я задам вам пару вопросов касательно… э-э-э… вашей недавней потери?
– Да, пожалуйста, следователь, – проговорила она. – Пожалуйста, входите.
Внутри дом оказался таким же помпезным, как и снаружи, перегруженным ненужными, с точки зрения Джерида, украшениями, безвкусными безделушками. Похоже, в Виллджамуре быть богатым – значит попусту тратить деньги: на что еще они расходуют их, как не на всякую ерунду? Городу уже давно не угрожали опасности, империя торжествовала над своими недругами повсюду, и состоятельные граждане Виллджамура прикипели душой к материальному комфорту, продолжая увеличивать пропасть между богатыми и бедными.
Беула Гхуда усадила его в слишком жарко натопленной комнате, где многочисленные лампы под драгоценными абажурами лили цветной свет. Богатые портьеры из тканей, иметь которые жаждали все, а производились они только в Виллирене, тянулись из каждого угла к середине потолка, создавая подобие шатра. Из большого окна со стеклом высочайшего качества открывался вид на центральную часть крепостных стен Виллджамура и запорошенную снегом тундру за ними. В комнате сильно пахло благовониями, и, исходя из количества книг, лежавших повсюду, Джерид сделал вывод, что Беула – дама, располагающая досугом.
– Как вы справляетесь? – начал сочувственно Джерид.
– Ну, понемногу. – Она иронически подмигнула, что не добавило ей привлекательности в его глазах. – Правду сказать, следователь, мы были не слишком близки в последнее время.
Он удивился ее спокойному ответу, но, в конце концов, это лишь облегчало ему работу.
– Сожалею.
Она пожала плечами:
– Да, такое тоже случается.
Она присела на край стула с подушкой – типичный предмет меблировки эпохи двух предшествующих императоров, Гулиона и Халдуна, с резными мотивами на передней дубовой панели, прославляющими сражения и битвы. Стиснув одной рукой запястье другой, она уставилась на пол. Он дал ей время собраться с мыслями.
Наконец она подняла голову:
– Итак, чем я могу вам помочь?
– Вы знали, где он провел последнюю ночь? – спросил Джерид.
Она посмотрела мимо него:
– Нет.
– Боюсь, любой жене неприятно было бы это слышать.
Она вновь пожала плечами.
– В последний раз его видели, когда он выходил из квартиры женщины. Она подтвердила, что они провели вместе ночь. – Он удерживал ее взгляд столько, сколько она ему позволила.
– Понимаю, следователь, – сказала она. Потом добавила: – Какая она?
– Та женщина?
– Да, та женщина.
– Профессиональная проститутка, хотя, подозреваю, он заплатил ей не за это.
– Какое облегчение, – с горечью прошептала она.
Джерид задумался над ее словами. Что-то он перестал понимать женщин в последнее время. Выждав еще минуту, он заговорил вновь:
– Вы знаете, кому могла быть выгодна его смерть?
– Кроме меня? Вы это хотели сказать?
– Нет, я в основном имел в виду его деятельность в Совете.
– Ну, там многие завидовали его успеху, однако его всегда любили.
– Может быть, он проводил какую-нибудь противоречивую политику, вы не знаете?
– Нет, он очень редко говорил со мной о работе. Понимаете, популярный везде, он не пользовался большой популярностью у себя дома.
– Простите мои слова, но вас, кажется, совсем не потрясла его смерть.
– Я глубоко верю в Астрид, следователь. А значит, верю в перерождение и в то, что он скоро родится вновь, заняв то место, которое будет соответствовать его поступкам в нынешней жизни. Видите ли, следователь, я его по-своему любила.
Джерид испытал к ней жалость, смешанную с тревогой. Сам-то он был нерелигиозен.
– Последний год или даже больше он отказывался ходить со мной в храм, меня это ранило. Он больше не молился в приделе Бора и, кажется, вообще позабыл о духовной жизни. Так и тянет сказать, что ему заменило ее что-то другое.
– Другое?
– Да. Что-то завладело всеми его мыслями. Я говорю это вам как порядочная и религиозная женщина, но ощущение было такое, что он перестал быть тем человеком, которого я знала, и начал оперировать совсем другими ценностями. – Она встала, повернулась к окну. – Вы только посмотрите, какой снег!
Джерид встал с ней рядом, и его глазам открылся весь Виллджамур.
Снег валил как никогда; небо, и без того полузакрытое переплетением шпилей Виллджамура, вовсе скрылось из виду.
Бором клянусь, этим мелким паразитам с Гата-Гамаль снарядов хватит теперь на несколько недель.
Несмотря на росшие сугробы, снегопад завораживал своей изысканностью. Беула тихо заплакала, как будто снег изменил ее внутреннее состояние, пробудил в ней какое-то безумие. Джерид отошел в другой конец комнаты: его всегда смущали глубина и интенсивность эмоций, которые в любой момент готовы были проявить люди.
Он наблюдал за тем, как она молча плачет, стоя в окне, будто в раме, а за ее спиной тихо падает снег.
Глава тринадцатая
Рандур, сделав рукой замысловатый жест, отступил назад и наблюдал, как Эйр растянулась на холодном полу, потеряв при падении меч, отлетевший в сторону. Выругавшись, она потянулась за ним.
– Так хотелось уколоть меня, правда? – заметил он. – Вот не думал, что у вас, дворцовых жительниц, так хорошо подвешены языки.
Тяжело дыша, Эйр оттолкнулась от пола и встала, в ее лице была гроза.
– Во время витасси нельзя вкладывать сердце в каждый удар, – напомнил ей Рандур, возвращаясь на исходную позицию. – Так, конечно, тоже можно снискать репутацию храброго бойца, но лишь посмертно, в некрологе. Ты не думала о том, что делаешь. Ты не жила этим мгновением. Злость заставила тебя забыть все, что ты умеешь. Запомни, дело вовсе не в мече, он лишь твое продолжение.
Эйр смотрела на него с презрением – он достаточно лазил по чужим спальням, чтобы хорошо знать этот взгляд, – бросившись на него снова, она тут же была принуждена занять оборонительную стойку, после чего Рандур прогнал ее через целую серию классических поз витасси. Металл лязгал о металл, подошвы сапог скребли по полу – он так сроднился с этими звуками, что в моменты, подобные этому, даже забывал, что держит в руках меч.
– Хорошо, – сказал он. – Вот это уже гораздо лучше. – Со вздохом он скользнул мимо нее, хлопнув ее при этом плоскостью меча по заду специально, чтобы разозлить ее, распалить ее гнев и научить ее контролю над своими чувствами. Потом он подставил ей ножку, и она упала.
