Вы плывете посреди голубой тишины, и вода бережно приподнимает вас.
Повсюду вокруг плывут десятки разноцветных рыб.
В водяных струях у самого дна волнуются растения, которых вы никогда в жизни не видели.
ОН радуется вашему изумлению. Раз, другой опускается до самого дна и вылавливает для вас раковину святого Иакова. Конечно, вы не можете говорить и объясняетесь лишь глазами — и робкими прикосновениями. Когда вы, например, совсем приближаетесь к берегу, ОН берет вас за руку, чтобы в прибое вы не поранились об острые камни. Ваши лица так близко, что вы даже корите себя, что не купили водоупорный make-up. Когда наконец вы выныриваете, у вас размокшее, просоленное и помятое очками лицо, но вы счастливы.
Так счастливы, что при ближайшей возможности тайком подсовываете ЕМУ свой телефонный номер.
Глава XXX
Мокрые плавки — Любовь и ненависть — Слишком сложные вопросы — Зеркало Лауриной мечты
1
— Ну как было? — спрашивает меня мама в субботу после прибытия.
— Хорошо… — отвечаю.
Мама склоняет набок голову, устремляя на Оливера вопросительный взгляд.
Оливер пожимает плечами.
2
Еще в тот же день звоню своей парикмахерше и записываюсь на ближайшее по возможности время. Брею лобок и ноги. Подумываю и о визите к дантисту Мразеку, чтобы отполировать зубы, но, представив себе все его скабрезности, решаю лучше купить отбеливающую пасту. Забегаю к бабушке, но не могу сосредоточиться на ее сбивчивом рассказе о том о сем и лишь рассеянно поддакиваю. Возвращаюсь домой и, постирав грязное белье, развешиваю его на балконе. При этом коротко переговариваюсь с Жемлой: жена прошла химиотерапию, ей лучше. Носки, плавки и майки Оливера в мокром виде кажутся еще более жалкими, чем обычно. Возвратившись в комнату, снова проверяю мобильник.
Никаких пропущенных звонков.
Никаких новых сообщений.
Почему он не звонит?!
Когда Оливер отлучается в туалет, я вынимаю из фотоаппарата пленку и кладу ее в сумку, чтобы в городе отдать проявить. Потом подхожу к куче распакованных вещей и, прежде чем Оливер спускает воду, беру в руки раковину святого Иакова.
Она еще пахнет морем.
3
Наконец утром в воскресенье сообщение:
БЕЗ ТЕБЯ НЕТ КАЙФА. ТОЛЬКО С ТОБОЙ ХОЧУ БЫТЬ ПОД ВОДОЙ.
Я этим настолько растревожена, что тут же бегу в ванную: сняв с душа шланг, три раза обдаю себя и отлично успокаиваюсь (да, милые дамы, я знаю, вы поступаете так же…).
Звоню Ингрид и приглашаю ее на обед в ресторан «Лувр», где ей все выкладываю: возможно, я встретила настоящего мужчину. ОН потрясающий. ОН стильный. Я описываю обстоятельства нашего знакомства и наш совместный дайвинг. Рассказ ужасно захватывает меня. Обычно я говорю немного, но сейчас, пожалуй, могла бы часами рассказывать обо всем Ингрид. Снова и снова.
— Мне кажется, я люблю его, — говорю я.
Слушаю, как звучат эти слова в моих устах.
— Чушь, — укрощает мой пыл Ингрид. — Ты любишь его яхту. Любишь его фирменные часы и серебряное ведерко для шампанского. Но не в этом все-таки дело…
— Оливер твердит то же самое. Над фирменными вещами мы всегда потешались. Но я скажу тебе кое-что: мне это не только не кажется смешным, мне это нравится. Ничего не могу с собой поделать. Тут есть свой смак. Это просто безумно… элегантно.
— Ты говоришь, как твоя мать, — замечает Ингрид.
4
Вечером мы идем с Оливером в кино. Одет Оливер ничуть не лучше, чем обычно. Старая майка вся в катышках, и на ней еще крошки попкорна. В зале, на счастье, тут же гаснет свет. На экране бегут первые рекламы.
— Ура, реклама! — как обычно ликует Оливер.
Повторенная шутка — уже не шутка. Хоть и сознаю, что надо выключить мобильник, но боюсь.
Боюсь, что ОН позвонит.
Боюсь, что ОН не позвонит.
Оливер согласно нашему ритуалу протирает мои очки, но я на сей раз не кладу голову ему на плечо; лишь слегка погладив его колено, почти сразу отнимаю руку. На большее я не способна. Фильм — вполне удачная комедия, потому что весь зал поминутно смеется, но я только вымученно улыбаюсь. Практически вообще не соображаю, о чем идет речь.
— Тебе не понравилось? — спрашивает Оливер после окончания сеансу.
— Да нет, почему же, — отвечаю я рассеянно, отводя взгляд в сторону.
Он впивается в меня глазами.
— Что с тобой?
Вопрос звучит довольно раздраженно.
— Ничего.
Вдруг вид у него становится таким несчастным, что мне его жалко. Должно быть, я все еще люблю его. Он предлагает мне зайти куда-нибудь и хорошо поужинать. Словосочетание хорошо поужинать — традиционное проявление его желания пойти мне навстречу, и я соглашаюсь (для вашего сведения: пойти поужинать в Оливеровом словаре означает зайти в ближайший кабак, выпить пива и закусить его жареным гермелином; пойти хорошо поужинать означает зайти в ближайшую пиццерию, заказать себе две бутылки вина и какую-нибудь еду не более чем на сто пятьдесят крон).
Мы заходим в одну пиццерию на Карловой площади. Но в ту минуту, когда Оливер пробует вино, в моей сумке раздается тихое попискивание. Я замираю.
— Порядок, — говорит Оливер официанту, не переставая следить за мной.
С притворным натренированным равнодушием я заглядываю в сумку: дисплей мобильника еще светится. Я нажимаю соответствующую кнопку.
Я СКУЧАЮ ПО ТВОЕЙ ЛАДОНИ. ЕСЛИ МОЖЕШЬ, ПОЗВОНИ
Сердце у меня вот-вот выскочит, кровь ударяет в голову. Когда мы чокаемся, моя рука заметно дрожит.
— Плохие новости? — язвительно спрашивает Оливер.
Я ненавижу его. Не отвечая, выпиваю бокал до самого дна.
— Это был ОН?
Нет сил отрицать это.
— Значит, — пораженно говорит Оливер, — ты все-таки дала ему свой номер?
Его гневное изумление все больше растет.
— Ты за моей спиной дала ему свой телефонный номер?
— Да.
Остаток ужина мы проводим в молчании. Это просто невыносимо. Оливер снова и снова наполняет свой бокал. Наконец ударяет ножом о тарелку и поднимается.
— Я иду в туалет, — шипит он. — Можешь ему позвонить…
— О'кей, — говорю я.
Открываю сумку, беру мобильник и жду. Оливер быстро поворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом, пока он не заходит за угол, потом звоню на высвеченный номер.
— Это я, — говорю заикаясь, — очень хочу тебя видеть…
Он приглашает меня на ужин — завтра, в Le Café Colonial.
