– Прошу прощения, – искренне сказал Морган. – Я не хотел вас обидеть. Просто пытался пошутить.
– Сегодня мне не до шуток, – мрачно сказала Сэм. Она чувствовала себя бомбой, готовой взорваться в любую минуту. День выдался тяжелый: сначала врач, а потом этот ужасный человек, который должен был ее развлекать, а вместо этого говорит гадости.
– Пожалуйста, останьтесь. – Морган крепко взял ее за руку. – . Прошу прощения за то, что распустил язык. Я не привык к обществу дам.
Сэм недоверчиво захлопала глазами. И это говорит он, у которого нет отбоя от женщин?
– Нет. – Сэм вырвалась. – Я должна идти. Мне нехорошо.
– Что, опять мигрень?
– Э-э… да, – сказала она, ухватившись за подсказку. Морган улыбнулся.
Во вторник Сэм позвонила на работу, сказала, что заболела, а затем поехала к врачу за направлением. Регистраторша сказала, что консультант примет ее через три недели.
– Так долго? – в ужасе воскликнула Сэм.
– Это еще быстро, – ответила регистраторша. – Вас направили к лучшему специалисту Лондона, а она очень занята. Мы получили направление только потому, что врач настаивал на срочном осмотре, а кто-то как раз отказался.
Настаивал на срочном осмотре? Звучит зловеще… Сэм попыталась выкинуть это из головы и по дороге домой зашла в магазин, чтобы пополнить запас продуктов. Хорошая еда – вот что ей сейчас нужно.
С проволочной корзиной в руке она шла по овощному отделу, как вдруг услышала знакомый голос:
– Привет!
Это был Морган. Как обычно, он выглядел не слишком респектабельно, чему способствовали двухдневная щетина, рубашка с расстегнутым воротником и коричневый замшевый пиджак, без которого он не выходил на улицу. Она видела Моргана в этом пиджаке тысячу раз. Нет, она не следила за ним. Просто трудно не заметить человека, если он проходит мимо окна, у которого ты сидишь.
– Привет, – хмуро ответила Сэм, отвернулась и положила в корзину большой авокадо.
– Думаю, его не вернет к жизни даже открытый массаж сердца, – заметил Морган.
– Ха-ха, – без всякого выражения сказала она. – Вы никогда не мечтали стать комиком?
– Сегодня у вас опять мигрень или вы просто надышались свежего воздуха? – невозмутимо спросил он.
– Ни то, ни другое, – огрызнулась Сэм. Неужели Морган не понимает намеков? Она хочет покоя!
Поскольку избавиться от Моргана не удавалось, Сэм решила его смутить. Она подошла к отделу товаров женской гигиены, остановилась перед витриной с тампонами и стала изучать их так тщательно, словно собиралась писать диссертацию на тему о том, какие из них лучше – с аппликаторами или без. К ее досаде, Морган тоже начал изучать тампоны, потом взял голубую пачку и положил в тележку.
– А это вам зачем? – удивилась Сэм.
– На всякий случай. А вдруг пригодится, – иронически ответил Бенсон.
Сэм сунула в корзину свое обычное средство и угрюмо зашагала к кассе. Морган, разумеется, отправился за ней.
– Привет, Морган! – сказала девушка, сидевшая за кассой. – Как дела?
– Отлично, Тина, – с улыбкой ответил Бенсон, обнажив белые, как у волка, зубы. – А как у тебя?
Сэм не верила своим ушам.
Она не знала даже названия супермаркета, не говоря об именах здешних кассирш. Впрочем, чему удивляться? Она стояла рядом с мужчиной, который притягивал малолеток, как магнит. Его дом был маяком для всех молодых женщин западного Лондона. Наверно, он знал имя каждой жительницы мегаполиса от двадцати до двадцати пяти лет, не говоря об их любимых позах и о том, какие тампоны они предпочитают!
Расплатившись, Сэм упаковала продукты и вышла, не сказав ни слова.
До дома было подать рукой, поэтому Сэм не стала брать такси и, разумеется, сразу устала. Казалось, ее мышцы превратились в желе.
– Вам помочь? – спросил Морган. Должно быть, он бежал за ней от самого супермаркета.
– Сама справлюсь! – огрызнулась Сэм. Она знала, что ведет себя по-свински, но уже не могла остановиться.
Бенсон смерил её задумчивым взглядом:
– Знаете, Сэм, женщина вы симпатичная, но склочная. Я всего лишь предложил вам помощь.
– Не нужна мне ваша помощь! – рявкнула она. – Я взрослая женщина, а не одна из ваших школьниц, которым нужно помогать завязывать шнурки и делать домашнюю работу по математике!
К величайшей досаде Сэм, Морган вдруг согнулся пополам и захохотал так, что женщина с коляской испугалась и перешла на другую сторону.
– Прекратите! – прошипела Сэм. – Перестаньте валять дурака!
– Сэм, вы просто уникум, – с трудом выдавил он. – Или, как выражалась моя бабушка, трудный случай!
Она подхватила свои сумки и зашагала прочь. Кто бы мог подумать, что гнев может добавить человеку сил. Добравшись до перекрестка, она позволила себе обернуться. Морган не шел за ней. Он исчез. Чувствуя странное разочарование, Сэм пошла дальше. Но усталость тут же вернулась.
Выложив на кухне продукты, Сэм тяжело вздохнула. Она сама не знала, с чего окрысилась… Да нет, знала. Она думала о нем, испытывала к нему влечение и так далее. А поскольку стало ясно, что женщины ее возраста Моргана не интересуют, она решила говорить ему гадости. «Сука, взбесившаяся сука!» – горько подумала она.
Господи, да что же с ней происходит? У нее прекрасная новая работа, она одна из немногих женщин, которым удалось дорасти до поста директора-распорядителя крупнейшей компании. Она сделала умопомрачительную карьеру и все же чувствует пустоту внутри. «Нет, – поправила себя Сэм, – это не пустота, а отчаяние. Именно отчаяние». Куда бы она ни смотрела, всюду было одно и то же. Никакого просвета. Никаких надежд на будущее. Только тоскливое одиночество до конца жизни.
9
Дариус терпеть не мог просматривать почту. В отделе артистов и репертуара он отвечал за поиск новых талантов и был вынужден каждую неделю прослушивать горы демонстрационных аудиокассет и компакт-дисков амбициозных претендентов, каждый из которых был убежден, что его кассета возглавит «горячую десятку». Для претендента первый номер в чартах означал миллионный контракт, большие тиражи альбомов и синглов, не говоря уж о славе и распивании шампанского на задних сиденьях лимузинов. Для Дариуса первый номер означал хорошие премиальные, продвижение по службе и возможность получить помощника для предварительного отделения зерен от плевел.
Когда репортеры ведущих музыкальных журналов расспрашивали Дариуса о его работе в «Титус Рекорде», он редко упоминал о необходимости прослушивать сотни отвратительных записей. Дариус относился к своей работе скрупулезно и никогда не поступал так, как делали большинство его коллег, прослушивавших лишь одну-две первые песни. Нет, он старательно слушал всю кассету, даже если был занят по горло.
