И совершенно не подумала — в том числе когда сострила насчет Кэтрин Энн — о нашей собственной Портер.
О Лили.
95. Мои пальцы столько лет толкали затянутые сеткой двери этой гостиницы, что, куда бы ни шла, я могу вызвать в памяти это осязательное ощущение. Мягкость. Не как в иных местах, где сетка шершавая, металлическая, ощетинившаяся проволочными остриями, которые так и норовят вонзиться в нежную кожицу под ногтями, оставляя ранки, которые упорно не желают заживать. Сетка в дверях «АС» — а возможно, вообще в дверях штата Мэн или даже всей Новой Англии — больше походит на упругую ткань, и если нажимать с силой, на ней остаются вмятины. Вот чем запомнилась мне та минута, когда я подумала, что Лили Портер может грозить опасность. Мои пальцы были прижаты к сетке широкого дверного проема, и я чуяла запах пыли, поднявшейся над подъездной дорожкой, когда «Силвер-Клауд» тронулся с места, — запах пыли, выхлопных газов и лобелии.
Лобелии всевозможных оттенков голубого и синего свешивались изо всех ящиков террасы, а все оттенки голубого и синего соединялись с Лили Портер. И не знаю почему, но я снова — как при мысли о Мойре Ливзи — испугалась. Может статься, виной тому была только пыль или тот факт, что мои пальцы прижимались к сетке. Или же вид миссис Маддокс за пуленепробиваемыми стеклами «роллс-ройса», который умчал ее прочь. Или платье Лили, с развевающимися рукавами разных оттенков голубого и синего.
Что такое предчувствие, я знаю лишь теоретически. У меня никогда не бывало предчувствий. Мне знакомы только предзнаменования.
— Лоренс?
Лоренс, не слушая меня, шагнул на дорожку и козырьком приставил руку к глазам.
— Лоренс?!
Но он упорно не желал услышать меня, смотрел, как «Силвер-Клауд» обогнул затененную парковку, миновал бело-серые стены коттеджа «Барри» и исчез, свернув на съезд к пайн-пойнтскому шоссе.
— Лоренс, пожалуйста!
Я толкнула сетчатую дверь, вышла на крыльцо.
— Тише! Успокойся, Ванесса!
Я замолчала, спустилась по ступенькам, подошла к нему и стала смотреть в ту же сторону, щурясь от яркого, ослепительно белого света.
Лоренс явно прислушивался к удаляющемуся рокоту «роллс-ройса».
Интересно, видел ли он лица людей в машине перед самым их отъездом? Видел ли то, что видела я, — их серьезную настороженность и ненависть к нам.
Рокот мощного, безукоризненного мотора затих вдали, но не совсем. Мы слышали, как он то умолкал, то возникал вновь, и вновь умолкал, и вновь возникал, потому что машина петляла по извивам подъездной дороги, слышали, как она приостановилась у развилки, где мы тоже приостанавливались и угодили в аварию.
— Лоренс, — сказала я шепотом.
— Погоди! — отмахнулся он. — Погоди…
Он сделал несколько шагов и замер обок портика.
Я пошла следом.
Мы ждали.
И — услышали.
Второй автомобиль. Взревел движком.
Лоренс поднял руку и даже вытянул один палец.
Я затаила дыхание.
А затем звук двух моторов, автомобили рванули с места и свернули (Лоренс в ожидании растопырил все пальцы) — куда? Направо, к Холму Саттера, или налево, к «Пайн-пойнту»?
Налево.
Лоренс расслабился, опустил руку.
Повернулся ко мне и просиял.
— Ну вот. Теперь мы знаем, что имел в виду шофер Кайл, когда сказал: «Он готов, мэм».
— Доктора Чилкотта.
Лоренс кивнул.
— Он имел в виду, что добрый доктор будет ждать их у выезда на шоссе.
— Сплошной спектакль — специально для нас.
— И ведь они не просто великолепно сыграли свои роли, у них все было рассчитано с точностью до секунды. Два момента, Ванесса: Кайл ждал за этим вот углом, возможно, черт побери, все то время, пока мы были там, и появился, как только ушел Чилкотт.
— Не пойму я, чему ты радуешься.
— Да ни капельки я не радуюсь, ни капельки, Ванесса. Просто теперь все обрело смысл. То есть никакая тут не сумятица, не сумбур… когда не знаешь, что будет дальше… а самая настоящая операция. То есть все это — все! — было тщательно спланировано.
Я умоляюще протянула к нему руки, словно отстраняясь от его энтузиазма.
— Теперь мне можно сказать?
— Конечно. Давай.
Он все еще слушал вполуха — полуотвернувшись, закуривал очередную несносную сигарету, несносную вдвойне, потому что сперва он выуживал из кармана новую пачку и сдирал с нее целлофан, а потом долго искал спички.
— Давай. Давай, — повторил он.
— Ты обратил внимание, что этак с полчаса назад или около того именно ты сказал, что миссис Маддокс спрашивала про Лили Портер?
Лоренс посмотрел на меня так, будто, упомянув о Лили, я упомянула абсолютно постороннего человека.
— Лили Портер, — сказала я, — была названа как причина визита этой женщины. По крайней мере, ты привел мне эту причину.
— Да. Я слышал, как об этом говорила сама миссис Маддокс.
Он наконец-то достал сигарету и закурил.
— Ладно, Лоренс, давай дальше! Что из этого вышло? Лили вообще появлялась, а? А миссис Маддокс поднималась наверх повидать ее? Нет, Лоренс. Лили Портер не появлялась, и красотка миссис Колдер Маддокс никуда не уходила! Зато я скажу тебе, кто уходил. Доктор Чилкотт. Верно?
— Ну и что?
— Как «ну и что»?! — Я очень рассердилась и сердито отступала вверх по лестнице к дверям гостиницы. — Где Лили, Лоренс? Вот что я тебе скажу. Где Лили Портер?
Лоренс догнал меня и схватил за руку, чтобы не дать мне отвернуться.
— Ванесса, я не знаю… и меня не интересует, где Лили Портер. Пока не интересует.
Я попыталась вырваться.
— Подожди, Ванесса.
Я во все глаза смотрела на него: похоже, он сошел с ума. Как у него язык повернулся сказать, что его не интересует, где Лили Портер? Как он мог? Вдруг с ней что-то случилось?
Лоренс явно прочел все это у меня на лице и выпустил мою руку.
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной, — сказал он, чуть слишком ровным голосом. — Ты должна.
— Пора обедать. Я проголодалась. И у меня назначена встреча с Мег.
Нет уж, о Лили лучше не вспоминать. Вон как он стиснул мне запястье, до сих пор болит. Мне хотелось уйти от него. Хотелось, чтобы он успокоился, пришел в себя.
Увы.
Лоренс уставился на свои ужасные кроссовки и сунул руки в карманы, словно уверяя меня, что насилия больше не будет.
— Я только хочу, чтобы ты прогулялась со мной в Дортуар. Вот и все, Ванесса. А потом…
