— Зря ты так про его мать. Трейги того не любят, — покачал головой Некрас. — Дать бы тебе раза за фляжку, да сапоги об дерьмо марать неохота.
Покуда визг отползающего в сторону Вырвиглаза переходил во всхлипывания, Бессон внимательно изучал пленника. Умение драться говорило само за себя — не из простаков, землепашцев-трапперов, птичка. Воин. Прирожденный воин. С детства хоть с оружием, хоть без оружия ученый. Такое бы подспорье для ватаги…
— Молодца… — протянул главарь. — Умеешь. Звать-то тебя как? Третий раз пытаю. Иль не расслышал?
Трейг глянул на него снизу вверх. Потом медленно поднялся.
— А как назовешь, так и будешь звать.
— Экий ты! Смерти не боишься?
— Смерти… Да я ее почти люблю. Меня… — не договорил, махнул рукой.
— Годится. С нами будешь?
— Буду, — просто отозвался новенький. — Только…
— Что «только»?
— Арданов терпеть не могу. — Веселины вновь захохотали.
— Плюнь. Без него скучно. — Трейг пожал плечами, сплюнул.
— Ладно. Пусть живет.
— Какое оружие тебе дать, безымянный? — Происходящее наконец-то начало Бессону нравиться. Парень — не промах. Пожалуй, Охвата заменит.
— Меч.
— Ого! — поразился главарь, а потом запоздало сообразил, что поражаться стоило как раз в том случае, если бы парень выбрал оглоблю.
Крыжак присвистнул — силен, мол, новичок.
— Выбирай!
Собственно, выбирать было не из чего. Сложенные кучкой мечи петельщиков не различались особо ни весом, ни длиной.
Трейг наклонился над трофеями и выдернул полуторник не глядя, наугад. Взвесил на руке, примериваясь… И неожиданно для всех закрутил такую «мельницу», что даже бывалые разбойники присели с перепугу. Длинный обоюдоострый клинок размазался в серое, слабо поблескивающее пятно.
— Ух ты! — выдохнул Некрас. — Красотища!
Не прекращая движения, трейг перекинул меч в левую руку, завел за спину и из-за плеча подбросил высоко вверх. Толпа завороженно следила, как, перевернувшись несколько раз в воздухе, оружие опустилось и легло рукоятью точно в подставленную ладонь правой.
— Ешкин кот! — восхитился кто-то.
— Умеешь, — одобрил Бессон.
Но трейг с недовольным лицом пошевелил плечами.
— Плохо, — пробормотал он озадаченно. — Чуть не выронил… Давно как…
— Ничего! — Главарь широко улыбался. — У нас живо нагонишь. А назовем мы тебя…
— Живоломом! — ляпнул Некрас и сам обалдел, потому как никогда не силен был в выдумывании кличек.
— Живоломом? — удивился Бессон. Потом глянул на скулящего Вырвиглаза:
— А и верно! Будешь Живолом!
Новонареченный пожал плечами. Ему было все равно. Живолом так Живолом. Главное — у него развязанные руки. И возможность отомстить. За унижение, за боль, за обиду. Пускай путь к осуществлению мести начнется здесь, в небольшой и не слишком хорошо обученной шайке в Восточной марке. Закончится он там, где следует.
Отроги Облачного кряжа, холмы, жнивец, день шестнадцатый, перед рассветом
Еле слышный ветерок пробежал по верхушкам холмов. Прохлада. Как ее не хватает. Вот сейчас опять взойдет Небесное Светило и опять задрожит марево над разогретой землей. Север севером, а палит — не приведи Сущий.
Тихо.
Где-то вдалеке ухнула, устраиваясь на дневной отдых, пестрая неясыть. Внизу, среди строений прииска, раскинувшихся в вытянутой долине, затявкала жалобно собачонка.
— Это в «Бочонке и окороке», — проговорил высокий худой ардан, нервно почесывая белую бороду. — В стороне. Остроухие около бывшего «Рудокопа» стали.
— Ладно, ладно… — откликнулся невысокий седеющий трейг со следом ожога на щеке. — Щас мы с ними живо разберемся… Только ж ты смотри у меня!
— О чем разговор? Проведу, как договаривались. Ни одна живая душа не почует.
— Эх, не нравится мне эта собачонка… — Трейг одернул коричневую накидку с вышитыми на груди языками огня. — Не спугнула бы…
— Да я же говорю — далеко это.
— Ладно. Помолясь Вечному Пламени, можем начинать.
Из сумрака выплыла массивная фигура, ростом не уступавшая ардану, а в ширину — двоих таких мало покажется.
— Хватит лясы точить, Лабон. Коноводы назначены?
— Так точно, командир, — сразу подтянулся трейг.
— Тогда дуй вперед. Отрежешь путь на север. И чтобы мышь не проскользнула!
— Будет сполнено. — Полусотенник козырнул сжатым кулаком и легонько свистнул своим.
Пятнадцать петельщиков, осторожно ступая, исчезли следом за ним в редколесье.
— Твои люди готовы? — Бритая наголо голова повернулась к ардану.
— Как условлено. — Белый опасливо поглядывал на секиру в руках Валлана.
— Хорошо. Иди.
Голова прииска также растворился в сумраке.
Командир петельщиков постоял, прислушиваясь. Ни шороха, ни хруста. Покивал одобрительно.
Двадцать бойцов и чародей скрывались позади него в десятке шагов.
Скоро кольцо замкнется. Ни один остроухий не должен уйти из ловушки. Себе на беду привела отряд бешеная сидка на прииск Красная Лошадь. Не просто привела, а, утратив обычный нюх на опасность, устроила на ночевку.
Валлан потрогал левое ухо с оторванной когда-то самострельным бельтом мочкой. Ничего. Он будет крошить ее по кусочкам. Строгать, пока сохранится хоть капля богомерзкой жизни. А голову привезет в Трегетройм и лично водрузит над замковыми воротами.
— Пора, — проговорил он негромко, но десятник расслышал и двинул людей вперед.
Петельщики шли гуськом, сжимая оружие. Лица решительные и целеустремленные. Поводов любить остроухих у них тоже не было.
— Квартул!
Шедший позади всех чародей обернулся.
— Заваруха начнется, держись ко мне поближе. Под стрелы не лезь.
Не хватало потерять волшебника — еще назад возвращаться. Особым подспорьем в бою он, конечно, не будет, но, раз сам напросился вперед, негоже отказывать. Пускай потешит любопытство.
Отроги Облачного кряжа, прииск Красная Лошадь, жнивец, день шестнадцатый, на рассвете
Я медленно шагал по бескрайнему полю. Густой молочно-белый туман клубился под ногами, поднимаясь чуть выше колена. Он не давал разглядеть, что там, внизу. Бугор, рытвина или, может, пропасть?
Далеко-далеко, насколько видел глаз, равнина плавно переходила в темное небо, озаряемое редкими сполохами разноцветных зарниц. Только они и давали возможность различить, где же заканчивается туман и начинаются облака.
