— И что мне с ними делать? — спросил он продавца. Продавец был высок, худ, слишком хрупок — таким не место среди камней. Он, похоже, еле-еле натягивал штаны, куда уж ему камни тягать.
— Сами их повезете?
Алан не знал.
— Надо самому?
— Ну а что? — сказал продавец. — Если, конечно, вы не замок строите.
Алан фыркнул. Шутка тогда показалась ему очень удачной.
— Не, просто стену.
— Ваша машина? — Продавец кивнул на «универсал».
— Моя. Подойдет?
— Вполне, только сначала ее надо взвесить, — сказал тот. — Весы у нас тут.
Алан уселся за руль и загнал машину на эстакаду. Весы стояли возле офиса, и Алан заглянул в окно, откуда другой человек большими пальцами показал ему «во!».
Алан съехал с весов, вернулся к камням и взялся за погрузку. Не знал, сколько покупать, и не нашел ценников. Но его так это развлекало — весы, заброс камней в машину, с каждым броском амортизаторы подпрыгивали, машина слегка проседала. Решил грузить, пока задний бампер не опустится, — тогда станет ясно, что больше не стоит. Погрузил, захлопнул кузов, опять заехал на весы.
Человек в окне снова показал «во!», Алан съехал, оставил машину возле офиса. Вошел, и человек за прилавком дружелюбно ему подмигнул.
— Четыреста шестнадцать фунтов.
Если фунт дороже доллара, у Алана проблемы. На весь садовый проект он выделил несколько сотен.
Человек потыкал в калькулятор, поднял голову:
— Цемент надо?
Алан покачал головой.
— Хорошо. С вас сто семьдесят долларов шестьдесят восемь центов.
Алан чуть не расхохотался и улыбался всю дорогу до дома. Так просто — элементарный обмен. Просто и приятно. Поглядел на камни. Покидал их в багажник, взвесил машину, продавец посчитал разницу, вычислил вес камней, взял где-то сорок центов за фунт. Красота.
Возводя стену, Алан наслаждался, как ему давненько не доводилось, хотя представления не имел, что делать и как. Инструменты купить забыл, поэтому цемент разводил в тачке и клал лопатой. Камни располагал логично, мазал цементом сверху и в щелях. Не имел понятия, долго ли будет сохнуть и прочно ли выйдет, когда высохнет. Надо было ждать, сначала выложить один ряд, потом следующий, но он так кайфовал, что не желал останавливаться. У него часто так бывало с задумками по дому и двору — хотелось закончить в один присест, и через четыре часа он закончил.
Отступил, увидел, что получился более-менее квадрат. Стена фута три высотой, в своей обыденности решительно средневековая. Но когда он поставил ногу на первые камни, оказалось, что цемент уже застыл. Алан пнул — стена не шелохнулась. Алан встал на нее — крепка, точно полы в доме. Это тронуло его до слез. Цемент! Неудивительно, что архитекторы его обожают. За несколько часов он выстроил стену, которую теперь разве что отбойным молотком расколошматить. Пожалуй, решил он, через несколько дней построим домик. Он мог построить что угодно. Еле сдерживал восторг.
Но потом нагрянули из отдела районирования. Проснулся наутро — а на двери красная бумажка. Велели прийти в мэрию, представить планы, получить разрешение. На трехфутовую стенку. Затем дебаты с этой сволочью из комитета по планированию, и толку от тех дебатов чуть. Алан строил стену, не соблюдая городских спецификаций, не нанимал лицензированного подрядчика, и поэтому стену придется снести. Заставили его заплатить двоим, которые отбойным молотком расколошматили его стену и садик в пыль. Раздавили овощи, все втоптали в землю. Растения умерли. Больно смотреть. И пришлось платить еще двоим, чтобы все это увезли.
XXVII
Проснулся — небо тошнотно-серое. Спустился. Ни голосов, ни шевелений, никаких намеков на рассвет. В залах ни души, кухня пуста. Кто-то наконец повыключал лампы. Думал было залечь обратно, но понял, что не уснет.
Открыл парадную дверь, увидел внизу долину, в полумраке синюю и бурую. Сел на перила, пятьюдесятью футами ниже заметил овечье стадо. Овцы топтались в загоне, земля под ними — пыльные камни да редкие хохолки зелени. Столб дыма за горами расстегнул голубое небо, точно «молния» на штанах. Алан сходил в дом за фотоаппаратом.
Поснимал с дороги — съезд с горы, холмы, подпирающие землю за домом. Прошел дальше, свернул на центральную дорогу и направился в селение.
Долина безмолвствовала. Он остановился щелкнуть шипастое дерево, кустик белых цветов, старый пакистанский автобус — разноцветный, давно списанный и притулившийся на обочине. Сфотографировал бродячую козу.
Над ближайшим холмом всплеснуло пылью. Грузовичок — маленький белый пикап. Направился к Алану, остановился. Опустилось окно. За рулем человек лет сорока в чистой серой дишдаше. Похож на Юзефа, только выше и худее.
— Салам, — сказал он.
— Салам, — ответил Алан.
— Подвезти?
— Нет, спасибо. Вышел прогуляться.
— Фотографируете?
— Ну да. Чудесное утро.
— Я вас сверху увидел, — сказал человек.
Алан заозирался — на каком же это карнизе человек сидел? Тот мрачно улыбнулся:
— Много вы фотографируете.
— Пожалуй, — сказал Алан.
Что-то не так, но просачивается сквозь пальцы. Потом Алан понял.
— Из Америки? — спросил человек.
Вот оно что. Как всегда, на миг захотелось соврать.
— Да, — сказал Алан.
— Сколько фотографий-то. На ЦРХ что ли, работаете?
Теперь человек улыбался открытее, и Алана слегка отпустило.
— В свободное от основной работы время, — пошутил он. — Не всерьез.
Человек дернул головой, будто унюхал что-то неприятное, ненатуральное. Завел мотор и уехал.
Юзеф и Салем уже проснулись и оделись, Хамза расставлял чайные чашки. Салем сидел на веранде, как и накануне, играл на гитаре. Юзеф заметил Алана издалека.
— Алан! А мы уж думали, вас похитили.
Юзеф и Салем ухмылялись.
— Гулять ходил. Рано встал. Красиво тут на рассвете.
— Да уж. Мы завтракаем на воздухе. Вы за?
Хамза расстелил на веранде широкую белую скатерть, и все расселись. Хамза принес еще чаю, лепешек, фиников. Воздух прохладен, но вставало солнце, и Алан чуял жару на подступах, тепло камней. Сидели в тени. Алан хотел рассказать про человека в пикапе — сам понимал, что облажался, что будут проблемы, как минимум не обойдется без телефонного звонка. И однако понадеялся, что человек забудет, спишет Аланову шутку на дурное чувство юмора.
После завтрака окрыленный Юзеф помчался в дом. Вернулся с парой давешних винтовок. Алан решил, что последует очередная демонстрация, но Юзеф выложил на скатерть коробку патронов, 22-й калибр, и зарядил винтовку.
