— В ту ночь Кэрол едва на ногах стояла от усталости.
— Знаю. Я просто была… мне было так ужасно, что я не могу даже описать свое состояние. Я не знала, что сказать.
— Ты вела себя прекрасно.
— Я никак не могу прогнать странные мысли о Кэрол. Похоже… я наощупь ищу свое отношение к ней, и она понимает это. Стоит мне открыть рот, как я мгновенно становлюсь или подавленной горем матерью, или наоборот чересчур веселой, как на ужине, после которого играют в бридж. Смешно… Что со мной происходит?
— Нам всем необходимо успокоиться и взять себя в руки. Необходимо смириться с тем, что на это уйдет некоторое время.
— Пожалуй, ты прав, — угрюмо кивнула Филисия Холланд.
* * *
Большой дом неожиданно опустел без Кевина, который часто носился по нему с двумя-тремя друзьями, наполняя его шумом. Из-за дочери Филисия Холланд постаралась как можно меньше уезжать, но у нее были дела, которыми она не могла пренебрегать: кое-какая благотворительная работа, нужно было во что бы то ни стало навестить подругу в больнице Грассдэндс, которой на днях сделали серьезную операцию, обязательный бридж после обеда, поездка по магазинам. Сэм переговорил с Робертом Гаффни о Кэрол. Расследование топталось на месте, и фэбээровец согласился, что Кэрол почти ничем не может им помочь.
Кэрол ходила на соколиную охоту с Генералом, загорала у пруда до тех пор, пока ее кожа не стана цветом еще теплого пива, надолго уезжала одна на «скате», беспокойно смотрела телевизор, долго не могла уснуть и слушала любимые пластинки Барбера,[19]Шостаковича, Брюкнера,[20]Ивза,[21]Джанис Джоплина, Веса Монтгомери… и поливала цветочные клумбы, за которыми обычно следил Джозеф Дауд. Она ударилась ногой о камень и не могла играть в теннис. Аппетит у Кэрол был неважный, и она сильно похудела. Синяк на шее стал блекнуть и сейчас стал едва заметен. Девушка с готовностью улыбалась, но улыбки были какими-то дежурными и очень невеселыми. Ей сильно не хватало сейчас тех неожиданных моментов веселой разговорчивости, которые так нравились Филисии Холланд и по которым она сейчас так отчаянно скучала.
Вечером они вымыли посуду и сейчас сидели на закрытом сеткой боковом крыльце и разговаривали. В сумерках вращались спринклеры, поливая лужайку. Много раз за последние дни Филисии казалось, будто она нашла ключ к дочери, но каждый раз ключ не подходил. Кэрол все время оставалась замкнутой и казалась страшно далекой.
В субботу Сэм отправился записывать обсуждение какой-то важной проблемы группой влиятельных людей для телевизионного канала Национального Образования. Филисия заехала за ним на телестудию после обеда. Он вышел в мятом костюме весь взъерошенный и недовольный собой.
— Привет! — поздоровалась Филисия и поцеловала мужа. — Как прошла запись?
Сэм Холланд устало рухнул в кресло «мерседеса».
— Обсуждение приняло немного резкую форму, но ничего полезного никто так и не сказал. Показывать будут на следующей неделе, кажется, в четверг.
— Может, лимонный коктейль с джином поднимет тебе настроение.
— Ничто не поднимет мне настроение лучше лимонного коктейля с джином!
— Мне нужно кое за чем заехать в магазин в Маунт Киско.
— Конечно. Не торопись… Как Кэрол?
— Как и раньше.
— О…
— Ей сейчас, по-моему, кто-то страшно нужен. Какой-нибудь парень типа Дева.
— Она говорила о нем?
— Нет. Но я готова держать пари, что она все равно думает о Деве.
— Со временем обязательно появится другой парень, — уверенно заявил Сэм. — Давай попробуем уговорить ее сегодня вечером съездить в кино. Если она не может получить Дева, может, Пол Ньюмэн сумеет отвлечь ее на пару часов.
— Кэрол не единственная, кого может отвлечь Пол Ньюмэн, — с улыбкой кивнула Филисия.
Парковочная стоянка у магазина была забита машинами. Сэм добровольно вызвался сбегать за стейками, которые заказала Филисия, а она неторопливо кружила вокруг стоянки, ожидая, когда освободится место. Движение было слабым. Впереди какая-то женщина с кучей ребятишек в похожем на цыганский фургоне неудачно попыталась сманеврировать, чтобы въехать в узкое пространство, и Филисия застряла. Она мысленно посылала предупреждающие сигналы расстроенной водительнице фургона, но та все-таки ударила соседнюю машину. На бампере фургона осталась краска, а в коллекции вмятин на крыле добавилось новое приобретение.
И в этот миг Филисия увидела Кэрол.
Девушка стояла в телефонной будке перед «Рексаллом» примерно в сотне футов от нее.
Судя по всему разговор был невеселый. Кэрол угрюмо слушала, выставив вперед подбородок и выгнув спину, как приготовившаяся к драке кошка.
Через несколько секунд девушка нахмурилась и заговорила, проведя пальцами свободной руки по белокурым волосам. Филисии показалось, будто дочь сердито кричит в трубку, а ее лицо исказилось от гнева. Затем Кэрол слегка отвернулась, и Филисия больше не могла видеть ее лица.
Женщина в фургоне наконец уехала в клубах синих выхлопных газов, и Филисия Холланд смогла продвинуться вперед еще на несколько ярдов.
Когда она вновь посмотрела на телефонную будку, Кэрол уже вышла и сердито смотрела по сторонам. Потом надела большие солнцезащитные очки, спрыгнула вниз на пару ступенек и побежала по асфальту с развевающимися волосами. Она намазала губы каким-то кремом против загара, и они сейчас казались неестественно бледными.
Кэрол подбежала к своему синему «корветту», не открывая дверцы, запрыгнула в салон и завела мотор. Затем решительно сдала назад и с ревом умчалась. Одна рука лежала на руле, а вторая — на ручке передач. Каким-то образом ей удавалось находить свободные места в медленно движущемся потоке машин, и она бесстрашно и опрометчиво бросалась в них, не на шутку напугав несколько прохожих. Кэрол еле успела проскочить на зеленый свет и помчалась в северном направлении.
Сэм вернулся раньше, чем ожидала Филисия. Он увидел «мерседес» и торопливо двинулся к машине.
Сначала Филисия хотела рассказать о дочери, но потом решила, что это пустяк, о котором не стоит рассказывать. Что-то ей помешало поделиться с мужем сомнениями. Существовало слишком много странностей, которые она бы хотела объяснить себе, но не могла. Больше всего ей хотелось узнать, с кем дочь только что разговаривала по телефону и кто мог так ее разозлить. Ей не понравилось выражение лица Кэрол, тот яростный гнев, который она на нем увидела. Она никогда не видела Кэрол в таком разъяренном состоянии, и картина сердитой дочери стояла у нее перед глазами почти всю дорогу домой.
