На следующий день мы с Полой взяли напрокат автомобиль и поехали в Вестчестер. Мы проехали по двум чудесным маленьким городкам Скарборо и Хармон, на несколько километров выше по Гудзону, чем Территаун. Затем, просто так, от нечего делать, мы остановились у агентства недвижимости и попросили показать нам дома, выставленные на продажу. Те, что мы увидели, были большими и просторными, с внушительными спальнями и огромными участками. Один из домов был до жути похож на тот прекрасный загородный дом, который я на днях рисовал в своем воображении, и от этого делалось не по себе. Грустно было ходить с Полой по комнатам, говорить о том, где будет детская и куда мы поставим обеденный стол, и все время думать, что меня, скорее всего, посадят в тюрьму. Я пожалел, что вообще согласился смотреть дома.
Когда мы ехали назад по автомагистрали имени Генри Хадсона, на подъезде к мосту Джорджа Вашингтона я заметил в зеркальце черный «фольксваген-жучок». Мне показалось, что у его водителя рыжие волосы, хотя твердой уверенности не было.
— Ты раньше видела эту машину? — спросил я.
— Вон ту, сзади нас. Черный «жучок».
— Ничего.
Я сбросил скорость и дождался, пока «жучок» перестроится во второй ряд и обгонит нас. Я взглянул на водителя — это была женщина с волосами цвета лежалой соломы, — она тоже бросила на меня беглый взгляд и снова стала смотреть на дорогу.
Мне представилось, что Майкл Рудник надо мной смеется — точно так же, как он смеялся, когда гонялся за мной вокруг теннисного стола.
Мы вернули машину, и я вывел Отиса на прогулку. Вечер был теплый и душный. Вернувшись, я долго стоял под душем. Пока ледяные струи разбивались о мою голову, я стоял и напряженно думал.
Глава шестнадцатая
На следующее утро в девять часов я ворвался в кабинет Стива Фергюсона и заорал:
— Ах ты, сволочь!
— Какого черта? — сказал Стив, как будто и понятия не имел, о чем речь. Он сидел за столом и пил кофе.
— Слушай, я знаю, что это ты, но этот номер у тебя не пройдет. Так что лучше тебе признаться.
Он начал улыбаться своей скользкой, фальшивой улыбкой.
— Давай-ка поспокойней, Ричи, — сказал он. — Это моя первая чашка кофе сегодня, и…
Я подошел ближе к столу и, чтобы дать ему понять, что не шучу, смахнул на пол какие-то бумаги.
— Эй, — на этот раз он встал, и мы оказались лицом к лицу, — что с тобой такое, черт возьми?
— Я не понимаю подобных шуток, — говорил я, на каждом «п» брызгаясь слюной. — Может, ты думаешь, что мы тут слегка соревнуемся? Стоит только выбить меня из колеи, как я перестану заключать договора, и тогда Боб с Аланом, может быть, отдадут эту должность тебе? Так вот, ничего не выйдет — сколько бы мэйлов ты мне еще не послал.
Теперь он уже не улыбался.
— Мэйлов? Что за… У тебя что, совсем крыша поехала?
Я вышел из его кабинета, громко хлопнув дверью. Бросив портфель с бумагами возле своего закутка, я прошел в ванную. В зеркале над раковиной отразилось мое лицо, и я заметил под глазами набрякшие мешки.
Сев за стол, я включил компьютер и проверил почту. Там было три новых сообщения — два связанных с работой и одно от [email protected].
МЫ ВСЕ ЕЩЕ ЖДЕМ, ЗАСРАНЕЦ. НЕ НАДЕЙСЯ, СВОЛОЧЬ, ЧТО ТЕБЕ УДАСТСЯ ОТВЕРТЕТЬСЯ — НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ. У ТЕБЯ НЕТ ШАНСОВ.
Письмо было отправлено в 9:29 вечера накануне. Я раз за разом перечитывал послание в поисках улик. Оно явно не было образцом стиля, к тому же меня не оставляло впечатление, что его автор не слишком умен. Для начала я сосредоточился на «мы», пытаясь решить, действительно ли пишущий не одинок.
Конечно, это мог быть и Стив, но теперь я понимал, что, скорее всего, совершил непростительный промах, обвиняя его. Неужели он стал бы городить весь этот огород только для того, чтобы свести меня с ума?
Я прикинул, что терять мне нечего, и решил написать ответ.
Поразмыслив пару секунд, я набрал:
КТО ВЫ? МНЕ КАЖЕТСЯ, ВЫ ОШИБЛИСЬ АДРЕСОМ.
Потом, подумав еще, я стер написанное и напечатал:
ИЗВИНИТЕ, НЕПРАВИЛЬНЫЙ АДРЕС.
Отлично. Звучит небрежно и отстраненно, как будто я слишком занят, чтобы всерьез задумываться над всякими идиотскими посланиями. Я несколько раз перечитал свое письмо, с каждым разом оно нравилось мне все больше. Потом кликнул «отправить».
Я занялся обсчетом нового оборудования, которое запросил Джим Тернер, но никак не мог сосредоточиться.
Потом, примерно в половине одиннадцатого, зазвонил телефон.
— Вы ведь не думали, что мы про вас забыли, правда? — спросил детектив Бэрроуз.
— Что вам нужно? — спросил я, раздумывая, связан ли его звонок с только что отправленным мной мэйлом.
— Боюсь, вам придется сегодня подъехать к нам в участок.
— Зачем? — спросил я.
— Чтобы мы могли произвести опознание.
— Опознание? — Я изо всех сил старался сохранять спокойствие. — Зачем?
— У нас появился свидетель, и нам нужно проверить, сможет ли он вас опознать.
— Послушайте, я сегодня очень занят…
— Это не подлежит обсуждению, — оборвал меня Бэрроуз. — За вами уже выехала машина. Я звоню только для того, чтобы удостовериться, что вы сегодня на месте.
Я думал было позвонить Кевину Шульцу, адвокату, с которым на днях говорил по телефону, но потом решил, что так будет только хуже. Требовать присутствия адвоката означало только навлечь на себя ненужные подозрения, как будто мне есть что скрывать. Прежде чем прибегнуть к помощи Шульца, надо подождать и посмотреть, действительно ли все так плохо. Кроме того, даже самый лучший адвокат не мог помешать свидетелю опознать меня.
— Вы еще убедитесь, что совершаете большую ошибку, — сказал я. — Но если хотите, чтобы я был на опознании, — хорошо, я буду на опознании.
Боб был занят на совещании, и я знал, что мне нельзя просто исчезнуть на целый день без всяких объяснений. Я вспомнил, что один из моих новых клиентов, Кен Хансон из бухгалтерской фирмы на Седьмой авеню, говорил, что всю неделю пробудет за городом, поэтому я добавил в список своих встреч на сегодня встречу с ним в двенадцать тридцать.
Как и обещал Бэрроуз, в двенадцать полицейская машина ждала меня на улице напротив нашего здания. Был погожий день, и улицу заполнили вышедшие на обеденный перерыв люди. Я внимательно огляделся по сторонам и, убедившись, что никто из наших меня не видит, быстро залез на заднее сиденье. Пока машина не отъехала, я сидел низко опустив голову.
Когда я садился в машину, шофер — молодой парень со светлыми волосами — ничего не сказал. В салоне тихонько играл джаз.
