погасила большую часть кредита. Все пособия туда ушли тогда, но зато своя жилплощадь… — я привычно чувствовала себя виноватой за все эти жизненные неурядицы, свалившиеся на мою голову. И да, прежде я могла оправдать их молодостью и отсутствием жизненного опыта, а теперь и успокоить себя нечем…
Пауза слегка затянулась, а я не могла найти в себе силы продолжить рассказ без какой-либо реакции собеседника. Желательно, нормальной реакции…
— Ну ты… молодец, справилась, — Юра изрёк это с какой-то философской неловкостью, явно не зная, что нужно говорить в подобном случае. — А потом?
Выдохнула. С тоской проводила глазами третий перекресток, как назло только что включивший зелёный сигнал светофора и не давший мне лишней минуты…
— А потом я четыре года жила спокойно. Точнее, как спокойно… — я грустно усмехнулась, всё-таки позволив себе пожалеть себя любимую. — Двое детей и коммунальная квартира — это нифига не спокойно на самом деле. Но… Да, справилась, — я повыше задрала подбородок, убеждая себя саму в том, что так оно и есть. — А потом просто случилось то, что рано или поздно должно было случиться — у меня появились отношения. Вроде даже нормальные… Ну как мне казалось. Он у нас водителем работал. Развёлся с женой, стал бухать… А мне его знаешь как жалко было? — я глубоко вздохнула, пытаясь погасить собственное оправдательное красноречие. — Хороший же мужик! И работал хорошо… — я опустила голову. — Ну и закрутилось… Через полгода забеременела. Думала, хоть этот если не женится, то ответственность разделит… А он к жене вернулся. Нет, я догадывалась, что так и будет, конечно, но… — я затараторила скороговоркой, торопясь выплюнуть слова, до сих пор причиняющие боль. — У них большая семья — родственники, дети, внуки уже на подходе были даже… Короче, не срослось, — я совсем сгорбилась, кляня себя за то, что конец прекрасного вечера безнадежно испорчен моими соплями. — Я всё понимаю, правда! Но было… обидно…
Мне не просто было обидно. Я тогда, как последняя дура, верила в то, что эти полгода, что я возилась с Глебом, таскала его по больницам, оплачивала лечение, грудью защищала на работе чтобы не уволили, была рядом в любой жопе, терпела его пьяные страдания по жене и закрывала глаза на то, что он по ночам писал ей душераздирающие сообщения, что всё это окажется важнее, чем двадцать пять лет брака и уже имеющиеся дети… Идиотка клиническая. На алименты даже подавать не стала — смысл лезть в чужую семью? Люди только помирились, зачем лишний раз портить им жизнь…
— Догадываюсь, — Юра на секунду отвёл взгляд от дороги и глянул на меня. Не вовремя, надо сказать, глянул — я как раз пыталась пальцами растереть слёзы под глазами, не повредив остатки макияжа. — И тоже без алиментов оставил?
— Ну-у-у… Он выкупил мне вторую комнату в нашей квартире, и на этом мы договорились. Алименты — это ведь жена сразу узнает…
— Ну да, — Юрий Евгеньевич кивнул то ли с осуждением, то ли с пониманием. — Он так и работает у вас там?
— Глеб? У нас, но в другом здании, мы не видимся. А может, и уволился уже… Не знаю…
— А сына-то как назвала? — Юра явно решил сменить напоследок тему, сворачивая в мой двор.
— Илья, — я гордо выпятила грудь. — Так моего деда звали, а он был хорошим человеком! Всегда знала, что если рожу сына, то так назову…
Юрий Евгеньевич добродушно усмехнулся, высматривая свободное место на забитой машинами придомовой дорожке. Вывернул руль, затормозил…
— На чай напрашиваться не буду, у тебя там дети…
— И соседи, — я вздохнула. — Можно, конечно, зайти тихо, но… Мне неловко, Юрий Евгеньевич, правда. Нет, свою кухню я бы Вам с удовольствием показала! Она классная… — я невольно расплылась в довольной мечтательной улыбке. — Но всё остальное… Руки не доходят никак, сам понимаешь, Юр… — я виновато опустила голову, хватаясь за ручку дверцы.
— Да не оправдывайся, Ксень, — Юра заглушил машину, убрал ладони с руля. — Давай просто покурим, и побежишь уже… — он достал пачку и протянул мне. — Кстати, а с кухней-то как вышло? — его хитрая улыбка явно давала понять, что этот ответ на этот вопрос ему правда интересен.
— Да как-как, — я сделала глубокую затяжку, подбираясь и поглядывая в окно на свои окна. — Тогда же, лет пять назад, я выбила в личное пользование общее помещение. Сделала там кухню. Но она была… В очень плохом состоянии. А я… — я посмотрела в лобовое стекло, намереваясь защищать принятое мною решение насчёт кредита потом и кровью. — Я никогда толком не жила в нормальных условиях, понимаешь? Ну точнее жила, пока училась — у родителей большая хорошая квартира, у всех нас, у детей, были свои комнаты… А потом меня понесло чёрт-те куда. Захотелось взрослой самостоятельной жизни без чьей-либо помощи… — я докурила сигарету одним глубоким вдохом. — Ну и не вывезла. Родители поначалу предлагали помощь, а я отказывалась, верила в свои силы. А потом и предлагать перестали, знали, что откажусь… А теперь они пенсионеры, куча внуков помимо моих детей, так что теперь поздно сожалеть о чём-либо, — я закусила губу, поражаясь тому, как я снова из примитивного вопроса влезла в длительные объяснения. — Так вот, к чему это я! Мне просто хотелось нормальную кухню, Юр. И такой выгодный кредит банк предлагал… Я опять поверила в себя и в свои силы, да. И опять не вывезла, — я усмехнулась. — Дальше ты знаешь. Кстати, идея с девственностью пришла в голову не мне, а подруге… Она у меня совсем отчаянная, благо что замужем, а то и не таких дел бы наворотила, — я рассмеялась, с любовью вспоминая Люську. — Но не говори мне о том, что кухню надо продать! Нет, нет и нет. Благодаря тебе… и твоим заботливым друзьям, — я с сарказмом изобразила кавычки, — я уже погасила большую часть кредита. И если снова найду вторую работу, то всё будет хорошо! Так что… — я развела руками, давая понять, что тема исчерпана.
— Ясно, — Юра нажал кнопку, приоткрывая окно, ибо кондиционер явно не справлялся с плавающим по салону дымом. — А ты, оказывается, оптимистка у нас, Ксюш… — он совсем по-доброму улыбнулся, неторопливо докуривая свою сигарету.
— Да, неисправимая, — кивнула, снова со вздохом поглядывая на свои окна. — Но и нытик тот ещё на самом деле…
— Я заметил, — Юра беззлобно рассмеялся. — Ты первая пациентка в моём кресле, которая рыдала от того, что решила восстановить девственность. Тяжёлый случай…
— Да не рыдала я! — я в возмущении распахнула глаза. — Так, всплакнула немного…
— Ну да, именно это я и
