семью. Потом уехал на север, в Дудинку, и много лет был там начальником аэропорта. И туда звал её – любил. Здесь он был не лётчиком, а диспетчером. Высылал ей хорошие алименты оттуда, на которые она и шиковала, прогуливая их с мужчинами. И нас с братом отец никогда не забывал, иногда мы встречались. Потом он женился, у него родилась там дочь Ольга. Прожил он семьдесят три года. У меня об отце остались только самые хорошие воспоминания. А вот мать… Она нас никогда и не любила… Только себя…
Я обещала написать правду, и получила на память две фотографии Надежды Петровны. Красивая женщина! Была…
Пятая молодость
«Молодость ушла – не простилась,
Старость пришла – не спросилась!»
(русск. пог.)
Я еду в автобусе, сижу у окна. На одной из остановок три стареньких подруги прощаются, целуются. Им лет по семьдесят. Одну из них я знаю давно – так, шапочное знакомство, Анна Аркадьевна. Была она когда-то ярко-рыжей, теперь – седая. Встретятся ли они снова, подруги? Та, которую провожали, входит в автобус и садится рядом на сиденье. С такими сидеть удобно – худышка. Поехали.
– Теперь только такие невинные поцелуи – с подружками? А бывало!.. Это после бразильских сериалов такая мода пошла: встречаются – целуются, прощаются – целуются! – говорю ей. Соседка улыбается, морщинки расходятся по всему лицу. Зубиков не хватает, шепелявит.
– Да вот с подружками встретились, покутили. Раньше работали вместе – преподавали в механическом техникуме. Сейчас уж так – попрощаешься, и не знаешь, встретишься ли ещё…
Знаю я эти грустные старушечьи посиделки. Мужья и любовники давно на том свете, в этот день они переворачиваются в своих гробах – жёны перемывают им косточки. На столе из горячительного – только чай. Воспоминания, чай, перед глазами реальное прошлое и зыбкое настоящее – как во сне. Когда прошла жизнь?.. Пора поводить итоги…
– Ну и как жизнь сложилась? – спрашиваю её.
– Да ничего. Дети хорошие, самостоятельные. Муж у меня всю жизнь пил, гулял, иногда и руку на меня поднимал. А в шестьдесят совсем ушёл. Старая ты, говорит на меня. Несколько лет не жили. А когда молодая жена через пять лет его выгнала, пришёл к старой, повинился. Дети тоже настаивали: прости да прости. Тут я совершила ошибку. Приняла его. Почти сразу его парализовало. Вот, седьмой год лежит парализованный. За что мне это? Представьте: в мои семьдесят четыре года переворачивать несколько раз в день здорового мужика! Да ещё капризничает, ругает меня, обзывает. За что? Я ему ни разу в жизни не изменила, а он такими мерзкими словами меня кроет! Даже зубы себе поставить не могу – все деньги на лекарства для него уходят.
Одна радость осталась – с девчонками повидаться. ИМ ХОРОШО, У НИХ МУЖЬЯ ДАВНО УМЕРЛИ! А мой не хочет меня отпускать, чтобы только около него сидела, скучно ему. Но я схитрила: сказала, за хлебом, заперла его на ключ, и убежала! – довольно улыбается она, показывая мне ключ.
– Терпите, раз сами сделали такой выбор. Но вы очень молодо выглядите – фигура, костюмчик, причёска… Да вам больше пятидесяти не дашь! – подбодрила я пожилую женщину, сильно преувеличив её достоинства… Пусть хоть комплименту порадуется, несчастная!
– Да? – удивилась она, но поверила и кокетливо прошамкала:
– Штараемщя!
Вышла она у магазина «Росинка».
Прошло лет пять. Однажды, увидев Анну Аркадьевну, я вспомнила об этой встрече, и спросила её о подруге, которая живёт у «Росинки». Как она?
Видитесь?
– А как же!
– Как её муж?
– Да года два, как умер. Ну и негодяй был – редкостный. А она ещё переживает. Вот мы её поддерживаем. На танцы ходим, на выставки и на концерты. По парку бегаем! Она наконец себе зубы поставила, помолодела.
– А у вас хороший муж был?
– Такая же сволочь! Хорошо, что рано умер! А у нас зато уже не вторая – пятая молодость!
Спесь
«Спесь не ум, чванство не ум, а недоумие»
(русск. пог.)
Когда дочь училась в начальных классах, меня в числе других четырёх мам выбрали в родительский комитет – в помощь учительнице. Так что мы уже не только анонимно сидели на собраниях, а больше общались со школой и с родителями.
И заметили – на собраниях мамы трёх мальчиков, охотно общаясь между собой, ко всем другим относились свысока, с гонором. Одевались они хорошо, и что-то ещё давало им право снисходительно относиться даже к учительнице. Между тем, их отпрыски совсем не блистали ни знаниями, ни поведением, но ЧТО-ТО давало и им право тоже воображать о себе…
Однажды учительница поручила нам от имени школы разнести одиноким матерям помощь от школы – коробки с обувью, крепкие мальчиковые ботинки. После работы мы собрались вместе и пошли, довольные своей миссией Добра. Дома нас ждали голодные, злые мужья, неубранные квартиры, неприготовленные уроки, необласканные дети, но мы добросовестно отыскивали нужные квартиры.
Как сейчас помню – зима, метель, давно стемнело. Почему-то все наши подопечные жили на пятых этажах. Везде нам были рады, благодарны за внимание школы, приглашали попить чаю, но мы торопились домой. Вот осталась и последняя квартира. Хоть эта на втором этаже! Нам открыли.
На пороге стоял Денис с транзисторным магнитофоном в руках и в наушниках – о таком наши дети тогда и не мечтали, даже не видели. Вышла из другой комнаты и мама его – одна из тех, спесивых родительниц в обалденном китайском халате.
Мы… ослепли от великолепия. Зеркальные потолки, позолоченные люстры, дорогие ковры, импортная мебель.
И мы, пришедшие «помочь», замёрзшие в своих дешёвеньких пальтишках, в цигейковых мужских шапках (тогда не от добра была такая мода), с расплывающимися лужами около валенок… Мы, которые торопились вернуться в свои комнатёнки в семейных общежитиях! И тогда только поняли, что сами нуждаемся в помощи.
Такого стыда мы мало испытывали в жизни. Лепетали что-то насчёт школы и насчёт обуви, больше всего ощущая собственное унижение. Хозяйка роскошной квартиры слушала снисходительно, потом ей стало нас жаль. Она кивнула головой к порогу, мы поставили свою коробку и, не помню как, с пылающими щёками, ссыпались, как второклассницы, с лестницы!
– А кем работает мама Дениса? – спросила я у педагога. Тогда самые «крутые» из моих знакомых работали товароведами на базах. В продаже ничего не было, и только эти люди имели возможность благополучно существовать, из-под полы перепродавая дефицитные товары.
– УПАКОВЩИЦЕЙ НА
