в некотором роде пользуюсь дурной славой в этих краях, — говорит он, подмигивая, отчего у меня внутри все трепещет. Я понятия не имею, как выжить с этим человеком.
— Я не сказала ей, что ты виноват. Хотя, вероятно, должна была сказать.
— Это не закончилось бы хорошо, Кэт. Для всех, кого это касается.
Я тяжело сглатываю:
— Я знаю.
Глава 28
Кэт
Я провела еще два дня и две ночи в больнице, в течение которых Данте больше не отходил от меня. Но, по крайней мере, я чувствую себя намного лучше и у меня есть лекарства, чтобы справиться с болезнью, если мне это понадобится.
Я смотрю на красивый дом из окна машины. Теперь я полностью понимаю, почему Джоуи считает это место тюрьмой.
— Ты уверена, что справишься? — спрашивает Данте, когда я беру его за руку и выхожу из машины.
— Да. Теперь я в порядке. Я обещаю, — напоминаю я ему.
Он проводит рукой по своей густой бороде. Я иду рядом с ним к входной двери дома, и с каждым нашим шагом у меня в животе завязывается узел беспокойства. Мысль о возвращении в ту комнату и изоляции заставляет меня рвануть за ворота.
— Данте?
— Я перенес тебя в свою комнату, — говорит он, потому что, конечно, он так хорошо меня понимает. — Таким образом, я могу присматривать за тобой.
— Хорошо. Спасибо, — по крайней мере, в его комнате есть телевизор. И книги. И часы. И он сам. И, несмотря на отказ моего мозга принять новый статус — кво, согласно которому мы официально сошли с ума, попали в Стокгольм, если хотите, и влюбились в человека, который нас похитил, мое тело полностью в курсе и дрожит в предвкушении.
Данте провожает меня в свою спальню и кладет мою сумку на кровать. Он прочищает горло:
— Теперь все твои вещи здесь. Шкаф в конце и два нижних ящика в твоём распоряжении.
— Спасибо, — шепчу я, не уверенная, как ориентироваться в этой новой динамике между нами. Я делю с ним спальню, но я не его партнер или девушка. Я не знаю, кто я, кроме как его пленница.
— Я оставлю тебя распаковывать вещи, — говорит он, затем оставляет меня в покое.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что он оставил дверь открытой. Я не заперта. Я оглядываю комнату, ожидая подвоха. Как будто вот — вот сработает мощная сигнализация, сигнализирующая о том, что заключенный остался без присмотра. Но ничего не происходит. Поэтому я набираюсь смелости подкрасться к двери, ожидая, что стальная решетка с грохотом опустится, как только я подойду к ней на фут. Но нет. Просто открытая дверь.
Мое сердце учащенно бьется, когда я высовываю голову наружу. Никакого лазера из снайперской винтовки, готового прикончить меня, если я выйду в коридор. Никакого вооруженного охранника, который велел бы мне вернуться в камеру. Коридор пуст. Я могла бы выйти из комнаты, и ничто бы меня не остановило.
Несмотря на это, я этого не делаю. Я возвращаюсь внутрь, как послушный маленький заключенный, и распаковываю свою сумку.
После этого я включаю телевизор, но мне слишком неспокойно, чтобы успокоиться. Эта открытая дверь зовет меня. Это своего рода испытание? Предполагается ли, что теперь я должна оставаться в своей комнате без каких — либо замков или решеток на окнах? Или мне разрешено гулять по остальному дому?
Я выключаю телевизор и снова иду к двери. Я имею в виду, он никогда не говорил мне оставаться здесь, не так ли? Он просто сказал, что оставит меня распаковывать вещи. Это было час назад, и с тех пор никто не проверял, как я. Я снова высовываю голову из двери, ожидая неожиданного нападения.
Господи, Кэт! Ты взрослая женщина. Спустись по лестнице и поговори с другим человеком.
Я расправляю плечи, разглаживаю платье на бедрах и выхожу за дверь с высоко поднятой головой. Притворяйся, пока у тебя не получится, верно? Когда я подхожу к лестнице, один из вооруженных охранников Данте идет с противоположного конца коридора.
Черт! Он собирается вызвать других охранников по своей маленькой рации, которую пристегнул к поясу, и меня прижмут к земле, приставив пистолет к моей голове. Но он просто вежливо кивает в знак приветствия, проходя мимо.
С обновленным чувством храбрости я спускаюсь по лестнице. Максимо — первый человек, с которым я сталкиваюсь, почти буквально, потому что моя голова вертится, ожидая, что Данте в любой момент набросится на меня. Но Максимо, который поймает меня, если меня не должно быть здесь, я полагаю, так же хорош, как сам дьявол.
— Кэт? Как ты себя чувствуешь? спрашивает он.
— Хм, намного лучше. Спасибо.
— Хорошо. Джоуи в логове, она ждала, когда ты вернешься домой, — небрежно говорит он, прежде чем направиться по коридору в сторону кабинета Данте.
Домой? Это было бы забавно, если бы не было так трагично. Я направляюсь в кабинет и, конечно же, Джоуи там, положив ноги на кофейный столик, читает журнал. Синяк на ее лице почти исчез. У меня есть смутное воспоминание о том, как она говорила о том, как она его получила, но это смутное воспоминание, которое я не могу полностью вспомнить. В то время я задавалась вопросом, не выдумываю ли я ее, но синяк определенно реален.
— Кэт? — спрашивает она, бросая журнал на диван, когда видит, как я вхожу в комнату. — Ты вернулась! И выглядишь намного лучше.
— Спасибо, — говорю я со слабой улыбкой. Кажется, это все, что я делаю сегодня, благодарю людей.
— Садись, — она похлопывает по диванной подушке рядом с собой, и я сажусь.
— Твой глаз тоже выглядит лучше, — говорю я.
Она нежно проводит по нему кончиками пальцев:
— Данте не позволил мне поехать с тобой в больницу из — за моего подбитого глаза. Он сказал, что это будет выглядеть плохо, и люди будут задавать слишком много вопросов.
— Что ж, он прав. Это действительно выглядит плохо, — говорю я, нахмурившись. — Он сделал это с тобой, потому что ты помогла мне?
— Нет. Я тебе это уже говорила, но ты была как бы не в себе.
— Итак, кто?
— Это ерунда, — говорит она, качая головой.
— Явно нет. Кто — то ударил тебя. Кто? Maксимо?
— О Боже, нет, — она громко смеется. — Максимо бы никогда. На самом деле он большой плюшевый медведь. Он хотел убить его, но Данте справился с
