Джоуи выбегает из комнаты, и я подхватываю Кэт на руки. Она тихо бормочет, но ее тело обмякло и намного легче, чем было всего неделю назад. Я нежно целую ее в лоб.
— Прости, котенок. Теперь у меня есть ты, — чувство вины за то, что я оставил ее гнить в этой комнате, почти переполняет меня. Если что — нибудь случится с ней или нашим ребенком, я никогда себе не прощу. Мне все равно, ненавидит ли меня Кэт прямо сейчас, или я не могу ей доверять. Я никогда ее не отпущу.
Глава 27
Кэт
Я полагаю, что большинство людей могли бы испугаться, если бы очнулись на больничной койке, но звук машин, низкий гул постоянной деятельности и даже запах настолько безошибочно знакомы мне, что я испытываю чувство комфорта, находясь здесь. Мои веки приоткрыты лишь наполовину, они мерцают в ярком верхнем свете. В горле сухо и першит, но я не чувствую, что меня вырвет, так что это бонус.
— Кэт? — я слышу его глубокий голос, прежде чем чувствую, как его теплые пальцы обвиваются вокруг моих.
— Эй, — прохрипела я, открывая глаза и видя его сидящим рядом с моей кроватью. На его лице запечатлены беспокойство. Затем я понимаю почему. Он — причина, по которой я здесь. Он держал меня запертой в той ужасной комнате ни с кем и ни с чем.
Я вырываю свою руку из его, когда они оба инстинктивно тянутся к моему животу. Мой ребенок.
— С ребенком все в порядке, — уверяет он меня. — Вы были сильно обезвожены, но сейчас вы оба в порядке.
Нет, спасибо тебе. Вместо этого я заставляю себя улыбнуться.
— Тебе нужно выпить?
Я киваю, и он наливает мне маленький стакан воды из кувшина рядом с кроватью. Он подносит его к моим губам, и первый глоток кажется раем, мгновенно успокаивая мое горло. Я беру у него стакан, и он садится обратно на стул рядом с моей кроватью, пока я оглядываю комнату. Я подключена к капельнице и кардиомонитору.
— Как долго я здесь нахожусь? — спрашиваю я.
— Всего несколько часов, — отвечает он. — Они хотят продержать тебя день или два, или, по крайней мере, до тех пор, пока ты снова не сможешь принимать какие — то твердые вещества.
Я киваю.
— Как ты себя чувствуешь?
Как будто я хочу плакать целый год.
— По крайней мере, не больна.
— Хорошо. Джоуи собрала кое — что из твоих вещей, и Макс скоро привезет их.
— Хорошо, — я делаю еще глоток воды и бросаю взгляд на дверь.
— Я останусь здесь, с тобой.
— Я не собираюсь убегать.
— Я знаю.
— Ты знаешь, потому что не позволишь мне, или потому что веришь, что я не попытаюсь?
— Имеет ли это значение?
— Я не собираюсь пытаться, — говорю я, откидываясь на подушку и закрывая глаза. — Пока ты обещаешь, что мой ребенок будет в безопасности.
— Наш ребенок будет в безопасности, Кэт.
— А как же я? Я тоже буду в безопасности? — я снова открываю глаза и вижу, как его красивые черты лица хмурятся.
— Тебе не причинят никакого вреда, — хладнокровно говорит он.
Звук открывающейся двери снимает напряжение, и мы оба поднимаем глаза, чтобы увидеть доктора, входящего в комнату.
— Мисс Эвансон, вы проснулись? — говорит она с широкой улыбкой.
— Да, — я улыбаюсь в ответ, благодарный, что здесь есть еще один человек, который рассеивает эту неловкую атмосферу.
— Я доктор Уилкокс, и я буду заботиться о вас и вашем малыше.
— Приятно познакомиться.
— И как ты себя чувствуешь?
— Теперь намного лучше, спасибо.
— Мы дали вам много жидкости и целую кучу полезных веществ для вас и вашего ребенка. Я ожидаю, что вам не терпится попасть домой, но я бы хотел оставить вас здесь на день или два.
Краем глаза я вижу мрачный взгляд, пересекающий лицо Данте:
— Что бы вы ни думали, это к лучшему, доктор.
Она смотрит на Данте и улыбается:
— Кэт было бы неплохо попробовать что — нибудь съесть. Не могли бы вы попросить на стойке регистрации прислать ей легкую закуску?
Его глаза сужаются, когда он обдумывает ее просьбу.
— Я бы с удовольствием съела немного картошки фри. Горячая, соленая картошка фри, — говорю я, облизывая губы и вздыхая.
Он кивает в знак согласия, а затем, несколько секунд спустя, исчезает из комнаты, оставляя нас одних.
— Ты была в ужасном состоянии, когда тебя привезли, Кэт, — говорит она, ее лицо полно беспокойства. — Никто не заметил, насколько ты была обезвожена?
— Нет. Я немного устала и много спала.
— Но отец ребенка, мистер Моретти? — она произносит его имя так, словно точно знает, кто он. — Он не заметил, что что — то не так?
Это был бы мой шанс рассказать ей правду. И что потом? Подвергнуть риску эту милую докторшу за то, что она помогла мне? Прожить свою жизнь в бегах? Лишить моего ребенка шанса узнать его отца. Данте Моретти никогда не отпустит меня.
— Он был действительно занят. Я не часто его видела. Но как только он увидел, насколько я больна, он сразу привез меня.
Она с беспокойством прищуривается, глядя на меня, но прежде чем она успевает задать мне какие — либо дальнейшие вопросы, Данте возвращается в палату.
— У тебя гиперемезис гравидарум. Я дам тебе какое — нибудь лекарство от тошноты, чтобы ты взяла их с собой домой, но есть и пить, нужно мало и часто — это ключ к тому, чтобы не стать обезвоженным.
Я киваю.
— И, пожалуйста, внимательно присматривайте за ней, — говорит она Данте. — Если она не в состоянии ничего утаить, тогда вам нужно будет немедленно вернуть ее обратно.
— Конечно, — говорит он, кивая.
Пейджер доктора Уилкокс подает звуковой сигнал, она извиняется и выходит из комнаты.
— Она спрашивала тебя, удерживал ли я тебя против твоей воли? — спрашивает Данте.
По какой — то причине это заставляет меня смеяться:
— Вроде того, — признаю я. — Я думаю, она знает, кто ты.
— Ну, я
