так же как и на местных лекарей. Они могли вылечить инфекцию, порез или перелом, но не спасти от неизвестного яда, который не распознали ни «серебристый ноготок», ни брошь-артефакт.
Кроме того, сама Ангелина была категорически против огласки. Сложно представить, какого труда ей стоило дойти до кареты, улыбаясь и кивая новым знакомым. Только забравшись внутрь, Лина позволила себе быть слабой и показать своим спутникам, насколько ей в действительности плохо.
— Что же это за яд, от которого нет мне спасения, и что за сестра, — бормотала она, стискивая дрожащие руки, — надо вспомнить, обязательно вспомнить…
Нортан молчал, он боялся, что голос подведёт его, и лишь судорожно обнимал хрупкие женские плечи. Когда прекрасный день, полный радостного оживления, превратился в кошмар? Наверное, в тот самый момент, когда, обернувшись, он не увидел за спиной свою Лину. Прошло не менее четверти часа, пока они обнаружили её, бледную, сосредоточенную, у какого-то лотка, уже прикрытого на ночь тканью.
— Меня отравили. Надо быстрее добраться до дома, — вот и всё, что произнесла она.
Только бы успеть. Лина опять застонала, и Нортан осторожно провёл рукой по растрепавшимся волосам, даря незримую поддержку, легко поцеловал влажный висок с синеватой жилкой. Только бы успеть.
В поместье их уже ждали: ворота были распахнуты настежь, в дверях столпились слуги. Арвель осторожно вынес Ангелину из экипажа, легко взбежал по ступенями на второй этаж и уложил свою драгоценную ношу на кровать. Ханна спешила следом, Нортану же пришлось задержаться, преодолевая ступени. Когда он, не обращая внимания на шепотки за спиной, въехал в спальню Лины, лекарь семьи Бэкрудов уже разложил на покрывале сканирующие и лечебные артефакты и приступил к диагностике. Ханна перенесла на постель многочисленные сундучки своей хозяйки. Дрожащими руками Ангелина открывала их один за другим, просматривала содержимое и всё бормотала: не то… не то…
Наконец, выпив стандартные очищающее и обезболивающее зелья, выданные трясущимся от страха лекарем, и парочку своих собственных бутыльков, она откинулась на подушки: бледная, с закушенными губами, с капельками пота на лбу.
— Я вызвал Сайрена Холла, — глухо сказал Нортан, — У него большой опыт и широкие связи. Может быть, он сможет чем-то помочь.
— Что ж, успеем попрощаться, как и предполагал тот бандюга, — Ангелина усмехнулась, кривя бескровные губы в страшном подобии улыбки.
— Не смей так говорить, ты обязательно поправишься!
— Нортан, — она с трудом вздохнула, — есть вещи, которые мы не в силах изменить…
— Хозяйка, подождите, что-то запуталось в кружеве рукава. — Ханна наклонилась, всматриваясь в узорное плетение. Через минуту на её ладони застыл маленький чёрный паучок с длинными лапками. На круглом брюшке виднелось красное пятнышко, напоминавшее песочные часы.
— Что там? — спросила Ангелина, с трудом повернув голову. Всмотрелась в дохлое членистоногое и вдруг зашлась хриплым каркающим смехом. — А вот и сестричка моя. Какой же всё-таки шутник, этот кузен Фрод.
Она всё никак не могла остановиться, хохотала, срывая дыхание, хрипя и задыхаясь. По бледным щекам текли слезы.
У дверей заскулили молоденькие служанки, лекарь с белым от ужаса лицом забился в угол, прикрываясь своим чемоданчиком. Даже Нортану стало не по себе от этого безумного веселья.
И только Ханна не растерялась: подскочила к хозяйке со стаканом воды и заставила сделать пару глотков.
— Простите, — прошептала, успокоившись, Ангелина и вновь откинулась на подушки. — Это нервное.
— Про какую сестричку ты говорила? — осторожно спросил Нортан, боясь спровоцировать очередную волну истерики.
— Это паук каракурт, его ещё называют Черной вдовой, потому что самка часто сжирает самца после спаривания. Каракурт не водится в здешних местах, я удивляюсь, как Фроду удалось его, точнее её, достать. — Ангелина поморщилась, пережидая очередную волну боли, — Да… Ловкий трюк. Насколько я знаю, укус чёрной вдовы незаметен. Уж больно паучок маленький.
— Но ведь от этого яда давно придумано противоядие, — вдруг затараторил лекарь, выбираясь из своего угла, — Я читал научную литературу! За последние несколько лет не было ни одного смертельного случая.
— Боги! Скорее, — Нортан обернулся к Арвелю, стоявшему в дверях. — нужно срочно послать в столицу за сывороткой! Ар, ты…
— Подожди, — Лина слабо шевельнула рукой, — Ты не дослушал самое главное — у меня к этому яду абсолютная восприимчивость и противоядие на меня не действует. Откуда только Фрод узнал об этом… Впрочем, какая разница…
Под действием лекарств боль наконец отступила, спряталась где-то в глубине измученного тела, и Ангелина обессилено прикрыла глаза.
— Лина…подожди… Ты не можешь вот так уйти и бросить нас, — Нортан прижался лбом к тонкой руке, лежащей на покрывале. Его голос срывался, и такое неприкрытое горе звучало в нём, что стоявшие в коридоре служанки дружно завыли, всхлипывая и причитая. Пришлось Ханне хорошенько шикнуть на них и плотнее прикрыть дверь. — Я не могу, просто не могу отпустить тебя… Ты… Ты единственный близкий человек на свете, не бросай меня! Мы что-нибудь придумаем! Я…я сейчас напишу в столицу, тебя обязательно спасут!
Ангелина чуть улыбнулась, не открывая глаз. Её сознание то уплывало в спасительную темноту, то возвращалось вместе с затаившейся болью. Она чувствовала бережные прикосновения Ханны, когда та в очередной раз меняла нагревшееся полотенце, и крепкие пальцы Нортана, сжимавшие её безвольную руку. Страха не было. Время медленно, будто нехотя, отсчитывало последние минуты бонусной жизни.
Но вот в коридоре послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Сайрен Холл.
— Что здесь происходит⁈ Ангелина, что с тобой?
Мрачная, напряженная тишина стала ему ответом. Сгорбившийся у кровати Нортан даже не повернул головы. Горничная хмуро кивнула и, подхватив стопку полотенец, молча ушла в ванную комнату. Забившегося в угол лекаря он и вовсе сперва не заметил. Оглушенный и растерянный, с гулко бьющимся сердцем, Сайрен медленно подошел к постели.
Ему хватило одного единственного взгляда, чтобы понять — надежды нет. Слишком часто лучший следователь королевства сталкивался со смертью, слишком хорошо знал, как выглядит человек, уже ступивший за невидимую черту, отделяющую мир живых от мира мёртвых.
— Что произошло? — тихим, безжизненным голосом спросил он вновь.
— Дору укусил паук каракурт, мои лекарства не действуют, по словам доры сыворотка тоже будет бессильна. Хотя дорт Нортан всё равно отправил запрос в столицу. — Старичок помолчал и с неожиданной злостью добавил, — От судьбы не уйдёшь. Пусть дора и выторговала себе пару месяцев, с богами в прятки играть бесполезно.
Он хотел ещё что-то сказать, но закашлялся, подавившись собственной желчью.
— Арвель, проводи-ка лекаря, Мне кажется, ему необходимо отдохнуть, — хриплым надтреснутым голосом приказал Нортан. — Приветствую, дорт.
Сайрен не ответил. Он обвел тяжёлым взглядом помещение, стиснул зубы и принялся за работу: отправил несколько писем и
