права. Ты в состоянии подняться на ноги и бежать за своим счастьем. Мы все в тебя верим! Не забывай, пока Князь на свободе, твоя семья в опасности! Может, именно сейчас он звонит Маше. А она одна. Вставай и иди к ней! — услышал он грозный крик отца.
Иван резко вскочил и подбежал к окну. Он даже не понял, что стоит на ногах и передвигается по квартире.
Стемнело. Где искать Машу? И, как назло, коляску Хрюрики…
— Какая коляска, если я стою на своих ногах! Господи, спасибо тебе! И вам, мои родные Бабли, отец и мама. Спасибо за все! Первым делом я должен найти Машу и детей, и вымолить у нее прощение.
Стоя перед иконой, он поклялся, что больше никогда и ничем не омрачит жизнь Машеньки и детей. Быстро оделся. Позвонил Андрею, сообщил новость. Андрей так обрадовался, что собрался ехать к ним. Но Иван остановил его. Сказал, что обидел Машу, и она ушла.
— Ай да Машенька! — восхитился Михайловский. Умница! Поймала момент и подняла-таки мужа на ноги.
Иван позвонил деду. Он вспомнил, что у Маши на работе за кабинетом была секретная комната, о которой знал дед. Вдруг она туда поехала.
Дед удивился, что внук ищет Машу. Хотел задать Ивану пару вопросов, но тот повесил трубку. Позвонил Мике. На его звонок Мика ответил через некоторое время кратко: я на съемках.
— Стоп! — приказал он себе. Ноги вернул, мозги потерял? Не будь идиотом! Сядь и настройся на ее волну.
Через некоторое время почувствовал вибрации: боль, слезы, вновь боль, плач детей. Где они? Он вдруг понял: Маша в своей квартире. Так, куртка, ключи от Машиной машины на месте. Вперед!
Иван спустился в гараж. Пока прогревал мотор, позвонил еще раз Маше. Вызов пошел, но она не ответила. Наверное, детей кормит или спать укладывает.
По дороге заехал в цветочный магазин и купил изумительный букет роз. Взлетел на третий этаж и нажал на кнопку звонка.
Через минуту услышал тихий голос Маши: кто там?
— Машенька, любимая, прости меня. Я приехал за вами, солнышко мое. У нас теперь все будет хорошо! Ты была права. А я осел! Все вопросы мы всегда будем обсуждать вместе. Маша, я без тебя и детей погибну. Вы моя жизнь и мой свет.
Дверь открылась тихо. И Маша ахнула. Иван самостоятельно стоял на ногах и без костылей.
— Машенька, счастье мое, ты и только ты вернула меня к жизни. Он целовал ее и не мог оторваться. Я тебя обидел. Но это говорило отчаяние. Я не оправдываю себя. Ты сделала правильный шаг. Я страшно испугался, что могу потерять тебя и детей. Любовь оказалась сильнее страха.
— Папочка, ты можешь ходить? — бросились к Ивану мальчишки. Ура! Нилка, ты правильно сказал, что папа будет ходить, когда будет цифра 7. Сегодня эта цифра, — радовался Сашенька.
Иван так и стоял у раскрытой двери, обнявшись с Машей и близнецами. Поднявшийся на этаж Мика глубоко вздохнул, оставил букет алых роз и ушел.
Он долго сидел в машине, уронив голову на руль. Потом отправил Ивану сообщение: «Я рад, что ты сумел подняться над собой. Будьте счастливы! Но я все равно до конца своей жизни буду ее любить!» — «И тебе, брат, счастья! Через два года первого января оно будет у тебя. Я это видел сейчас», — ответил ему Иван.
— Воробушек, давай поедем домой. А завтра все вместе поедем смотреть наш новый дом.
— Маш, я понимаю, ты еще не простила меня. Я подожду.
— Какой же ты балбес, Горский! Ничего ты не понимаешь.
— Маша, я, действительно, не понял: это уже «да» или еще…
— Конечно, да!
— Ух ты, какой папа сильный! — воскликнул Нил, увидев, с какой легкостью отец подхватил на руки маму.
— Собирайтесь, мои хорошие! Едем домой!
Весть о том, что Иван восстановил двигательные функции ног, мгновенно облетела всю семью Штейнов. Римас запретил распространять новость за пределы семей Горских и Штейнов до тех пор, пока Князь на свободе.
Но звонков было много. Вся семья искренне радовалась.
Все предначертано свыше…
Иван смотрел на Машу словно завороженный. Ее красота и какая-то трогательная беззащитность, невероятно возбуждали. В его серых глазах полыхал огонь желания. Маша тоже еле сдерживала себя.
Он так страстно желал ее, что крепко сжав в объятиях, впечатался в нее и впился в ее губы.
Проникнув руками под тонкий джемпер, одной рукой коснулся спины, другой — поглаживал упругую грудь. Сдерживая себя, неторопливо снял с нее тонкий джемпер, покрывая поцелуями лицо, шею, плечи. Склонившись, приник ртом к ее груди и застонал. Его язык ласкал упругие округлости.
Он слышал, как Маша тихо постанывала и продолжал нежно ласкать и целовать ее. Она отвечала на его ласки. И они оба изнывали от страсти и желания.
Между неистовыми поцелуями и ласками, Иван освободил жену и себя от одежды. И теперь его горячее тело соприкоснулось с ее телом. Это было подобно взрыву. Да это и был взрыв чувств. И когда он покрыл ее, их тела соединились воедино, устремляясь к высшей точке счастья…
* * *
Утром Маша проснулась от восхитительного кофейного аромата и свежевыпеченных оладий.
Это что? Евгении Захаровне она еще не звонила. Неужели дебют Горского?! Она быстро встала под душ, просушила волосы, собрав их в высокий конский хвост.
Надела домашнее трикотажное платье, которое нравилось Ивану, и прошла на кухню.
— Привет, воробушек, — потянулся он с поцелуем к жене. Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. После контрастного душа потянуло на подвиги. И я решил испечь оладушки.
— Ваня, твоя разовая акция меня приятно удивила, — сказала Маша, — чмокнув мужа в небритую щеку.
— Садись поудобнее, любовь моя. Я налью тебе кофе. Пробуй мои оладушки. Я пек их с любовью. И это не разовая акция.
— Dast ist fantastish! — /Потрясающе!/
воскликнула Маша. Я так думаю, оладьи в нашей семье станут твоим коронным блюдом, — обмакнула она в сметану очередной кусочек, закатив глаза от удовольствия.
— Маш, честно?!
— Зуб даю!
— Маш, а ты помнишь, как совсем недавно Нилушка внимательно посмотрел на меня и сказал, что я буду ходить, когда будет цифра 7? И Сашенька, на секунду задумавшись, подтвердил: «Да, когда будет цифра 7».
— Да, помню.
— А ведь вчера было 7 января. Но как они смогли это почувствовать?
— Я думаю, Римас Александрович был прав, когда сказал как-то Арсу, что каждое новое поколение Штейнов и Горских оказывается на ступень выше предыдущей. Мне
