ты так решила? – слабым голосом произнес я.
– Вы заметили, насколько сильно изменилась способность Чао Я управлять снами с того момента, как мы покинули Храм Де Чэ, ваше величество?
– Она определенно успела достичь уровня силы хорошего прорицателя.
– А в сравнении со мной?
– Она сильнее тебя.
– Именно. Она уже перешагнула мой уровень управления снами, стала прорицателем выдающейся силы. Когда я обучалась искусству убийств, я изучала один способ убийства через сон. Я Чжао умер именно так. Но вот что интересно, ваше величество, – даже мне хватило бы духовной силы разрушить тот кошмар, что убил сегодня Я Чжао. Вот только Чао Я взялась за него первая, и я не стала влезать, решив, что она легко справится. А когда она не смогла, было уже поздно, Я Чжао умер.
– Ты говоришь…
– Я говорю, – произнесла Юэ Шэнь, глядя мне в глаза, – что у Чао Я были все возможности справиться со сном, но она не стала спасать Я Чжао, а притворилась раненой.
– Почему тогда ты подозреваешь Хуан То?
– Если Чао Я притворяется, то он должен был это понять, вот только он ничего не сказал, а поддержал ее спектакль. Даже без этого в Хуан То есть что-то такое, что я никак не могу понять. Я не знаю, что именно меня беспокоит, но это ощущение не оставляет меня.
В спину Юэ Шэнь ударил сильный ветер, поднявшийся в начале улицы. Пронизывающий и колкий, он, подобно маленьким ледяным иглам, прошелся по моему лицу. Я посмотрел на Юэ Шэнь, и душу мою наполнило такое отчаяние, какого прежде я никогда не испытывал.
Отрицать то, что страж Запада являлся сильнейшим противником из тех, которых я когда-либо встречал, было бессмысленно. Ему не нужно было даже показывать свое лицо, чтобы легко избавляться от людей рядом со мной. А мне оставалось лишь стоять посреди вечного снега и наблюдать, как один за другим умирают мои люди.
Вечером того же дня, возвратившись в гостиницу, я заметил, что лампу в комнате Чао Я уже погасили. В комнате Хуан То тоже было темно.
Я лег на кровать, и один за другим на меня начали обрушиваться кошмары. Призраки умерших проплывали в небесах легкой рябью, они говорили мне на ухо, улыбались, грустили. События прошлых дней сметали с пути тот покой, что я мог найти во сне, разрушали все сущее, с грохотом превращали мой мир в руины. Посреди них остался я один, окруженный желтоватыми останками увядших лепестков вишни, и с глазами, полными слез.
Надо мной пролетело несколько огромных снежных птиц. Казалось, каждый их крик навечно оставлял на моем сердце шрам.
В конце сна земля покрылась огненными красными лотосами – теми же, что расцвели после смерти Ши сотни лет назад. Подобно огненной лаве они стали сыпаться с неба сквозь щели меж облаков, пока не заполнили собой абсолютно все.
Небеса озарились огнем.
Юй По стал вторым, кого убили сквозь насланное сновидение. Как и в случае с Я Чжао, его глаза заполнились странной синевой, на губах появилась тень улыбки, а тело окружил сильный вихрь, после чего он пронзил свою грудь трезубцем.
Мы подбежали, когда оружие Юй По уже крепко засело в его плоти. Ни у Юэ Шэнь, ни у Чао Я не хватило бы времени разрушить поглотивший его сон.
Третьим умер Тун Се.
Увидев на земле его тело, Шан Ле сначала не проронил ни слова. Он долгое время изучал сизое небо над собой и лишь тогда произнес:
– Все мои люди мертвы. Вероятно, следующим стану я.
Новый год, пропитанный дыханием смерти, наконец-то подошел к концу. Новому работнику об убийствах мы условились не сообщать, подобным необычным убийствам было не место в жизни такого простодушного человека. Он довольствовался обычной счастливой жизнью смертного, и ему еще предстояло дожить свой век в окружении семьи, а затем встретить спокойную смерть. Иногда мне казалось, что, возможно, настоящее счастье заключается именно в такой судьбе, а не в жизни правителя, скованного бесчисленными оковами. Сила не спасала от обреченности на вечное одиночество.
Как и прежде, работник вновь улыбкой завлекал в гостиницу путников и повес, что вновь высыпались на улицы после праздников; а во дворе сын хозяина продолжал играть в мяч цвета синего льда. При виде нас он все улыбался и просил поиграть с ним. Жизнь в мире людей продолжала идти своим чередом.
И все же дыхание смерти по-прежнему висело над нами, словно тяжелая темная туча, которая не поддавалась ни лучам света, ни ветру.
Никто не мог понять, как Я Чжао и Юй По оказались во власти снов. Они оба обладали достаточной силой, их было не так просто довести до самоубийства подобной манипуляцией. Вероятно, они оказались совершенно к этому не готовы и, попав в сон, уже просто не смогли выбраться. Они не могли быть настолько беспечны после целого ряда странных смертей, только если их не погрузил в сон тот, кого они не заподозрили бы ни за что на свете.
Именно к такому выводу пришла Юэ Шэнь после произошедших событий. Я и Хуан То молча выслушали ее. Никто из нас не знал, как действовать дальше, мы были абсолютно потеряны. Казалось, нам только и оставалось ждать, когда Ворон и страж Запада продолжат убивать.
– Вы помните про третий сон Син Гуй? – неожиданно произнес Хуан То.
Глаза Юэ Шэнь загорелись.
– Конечно, – ответила она. – Син Гуй велела открыть его, когда мы собьемся с пути.
Третий сон оказался долгим, но до смешного простым. В нем был лишь один Ин Кунши, мой младший брат. Во сне он бежал вперед далеко-далеко, а лепестки вишни и снег скрывали следы, что он оставлял за собой. Когда он добежал до самого конца, где лежала линия горизонта, Ши обратился маленьким мальчиком. Остановившись, он улыбнулся мне и обратил скопившийся в ладошках снег в белоснежный мяч.
– Ты счастлив, брат? Ты счастлив? – донесся его едва различимый голос издали.
Я не понимал, зачем Син Гуй оставила мне именно это видение. Было ли это для того, чтобы я вспомнил брата, или причина заключалась в другом? Если сон лишь хранил воспоминание об Ин Кунши, почему она велела войти в него, когда мы собьемся с пути?
В голову вдруг пришел сон, который когда-то передал мне Син Цзю. В нем мы с Ин Кунши проходили экзамен магии на Склоне опадающей вишни. Возможно, как и в том сне, в послании Син Гуй что-то от меня ускользало.
Я снова вошел
